***

– Где же… – бубнила я, зарывшись в рюкзак по самые локти. А отыскав наконец пакетик с серебристыми блистерами, издала победный возглас и молнией метнулась в спальню Ияри.

Собираясь на Иппор, я проявила небывалую для своей натуры предусмотрительность и взяла с собой лекарства первой необходимости. Аспирин, пластырь, йод… Удивительно только, что их не отобрали у меня в Управлении.

– Вот, возьмите, – запыхавшись, проговорила я, вложив таблетки в тонкие, ослабевшие за одну бессонную ночь пальцы Офелии. – Это снизит жар.

Женщина поглядела на меня с недоумением.

– Что это? – повертела она блистер в руках.

Я замялась. Объяснять, что я пришелец, а это самое распространенное жаропонижающее моего мира, совсем не хотелось. Шут знает, как на это может отреагировать семья Юджина. А вдруг испугаются и прогонят меня?

– Ну… Это снизит жар, – повторила я, не найдясь, что ответить. – Это совершенно безопасно! Вот, – я выхватила таблетки у госпожи Роджи и закинула одну себе в рот. Скривившись, проглотила. – Только лучше запивать водой…

– Берим обещал достать сбор трав к вечеру, – с сомнением протянула Офелия и вновь бросила полный беспокойства взгляд на тяжело сопящую дочь.

– Госпожа Роджи, поверьте, это действеннее трав!

Офелия, еще немного поколебавшись, послушно подставила руку, и я выдавила круглую белую таблетку в ее ладонь.

– Вы останьтесь с дочерью, а мы с господином Роджи справимся в таверне сами, – проговорила я тихо, когда женщина напоила Ияри лекарством, и та вновь впала в болезненную дрему.

Офелия кивнула, не отрывая взгляд от девочки, и я, ступая на цыпочках, вышла и понуро поплелась я на кухню, чтобы наскоро позавтракать. Денек обещал быть не из легких.

«А впрочем, переживу!» – тревожно дернула я плечом, вспомнив изможденное, сероватое лицо девочки.

Главное, чтобы Ияри поскорее поправилась. Остальное пустяки.

***

Как и предвещал Юджин, в преддверии Летнего фестиваля народу во всех кругах Онтаса значительно прибавилось. А работы в таверне и подавно.

– Дорогая, – продираясь сквозь толпу, кряхтел старик в красной попоне. – Елизавета!

Я обернулась на зов и приветливо улыбнулась, водрузив на деревянный, выскобленный стол тарелки с заказами.

– Господин Алео, здравствуйте!

Старец, пыхтя и отдуваясь, сложился чуть ли не пополам и махнул рукой. Однако улыбка на моих губах тут же погасла. За стариком гордо, возвышаясь над доброй половиной посетителей, шествовал Эргон Гуно.

– Не усадите нас куда-нибудь? – вопросительно поглядел на меня своими водянистыми глазками Барбус. – Ох, этот Фестиваль… На улицах не протолкнуться!

Я кивнула и, чуя на лопатках обжигающий взгляд архивариуса, ринулась к свободному столу.

– Пожалуйста, – выдала сдержанно, зачем-то достав заткнутое за пояс кухонное полотенце и проведя им по чисто-выскобленной деревянной столешнице. – Что будете заказывать?

Барбус заметно оживился и выложил на стол алый чепец. К слову, такой же красный, как и попона.

– Будьте любезны, дорогая, – причмокнул старик, – фирменное жаркое госпожи Офелии. Кстати, а где она сама?

Барбус недоуменно заелозил на месте, оглядываясь.

– Ее дочь простудилась, – ответила я коротко, сделав пометки на листе.

– Ох, я, кажется, слышал что-то такое, – опечаленно покачал старик лысеющей головой. – И что говорит доктор Берим?

Я на секунду замешкалась. Не знала, насколько уместным будет обсуждать с Барбусом семейные дела.

– Если не ошибаюсь, серая лихорадка, – до тех пор неотрывно глядя перед собой, Эргон Гуно встрепенулся и перевел на меня взгляд могильно-темных глаз.

Я с удивлением кивнула.

– Да. Но откуда вам…

– Юджин утром рассказал, – заметив мое недоумение, пояснил архивариус. – Я распорядился, чтобы доктор Берим в ряду первых навестил девочку.

Я так и опешила. Вот так новость! С чего бы вреднючему архивариусу заботиться о здоровье Ияри?

Сам же Гуно, кажется, не видел в своем поступке ничего предосудительного. Лишь ковырял меня неизменно пытливым взглядом. Ждал чего-то.

– Благодарю за заботу, – выстояв перед тяжелым взглядом, отважилась я сменить тему. – Так что закажете, господин Гуно?

– Принесите воды, – бросил он.

Барбус нелепо замахал сухими, как ветки руками.

– Ой, да перестаньте, Эргон! Съешьте что-нибудь! В «Таверне Роджи» прекрасно готовят.

– Не сомневаюсь в кулинарных способностях местных поваров, – отозвался Гуно. – Но я уже отобедал сегодня.

Барбус печально вздохнул, а я, пообещав через пару минут принести заказ, только собралась удалиться, как…

– Это просто чудо! – совершенно некстати возникла прямо передо мной Офелия. – Настоящее чудо! У Ияри спал жар. Вы просто кудесница, Елизавета!

Женщина тепло обняла меня и перевела взгляд на старика.

– Господин Алео! – засияла она. – Господин Гуно, – такой же приветливой улыбкой одарила Офелия и спутника Барбуса.

Сам же Барбус тем временем привстал и легонько поклонился хозяйке таверны.

– Офелия, как мы рады слышать, что маленькой Ияри лучше! – взял он тонкую ручку госпожи Роджи и стиснул в узловатых пальцах. – Она прелестный ребенок, правда, Эргон?

– Несомненно, – подтвердил Гуно, вновь отчего-то вгрызаясь в меня меня взглядом.

Набрав в грудь побольше воздуха, я размерено выдохнула. Глаз не отвела, мысленно успокаивая себя на все лады.

Я же не сделала ничего дурного. Чего мне бояться? Хочет архивариус смотреть? Пусть хоть все глаза проглядит.

– Благодарю, господин Алео! – тем временем продолжала сиять Офелия. – Что ж, я, пожалуй, пойду. Останусь пока с дочерью…

– Конечно, госпожа Роджи, – согласно кивнула я. – Мы справимся.

Женщина спешно удалилась, слегка пружиня, а я, не глядя на Эргона Гуно, поспешила вернуться к делам.

Правда Барбус все пытался усадить меня рядом. Чертил что-то на листках, извлеченных из-за пазухи, но я настойчиво объясняла, что сейчас у меня много работы, и уделить время ему и его изобретениям я не могу.

Старик поджал губы, а Гуно нехорошо улыбнулся и что-то проговорил, едва я отошла.

Расслышать, что именно сказал архивариус, я из-за шума в таверне не смогла. Но не заметить, что губы у Барбуса вмиг задрожали, было невозможно.

Старец схватил чепец, нахлобучил его на голову и с несвойственной его старым ногам скоростью поковылял к выходу.

– Что это со стариком? – повел головой Нолан, провожая Барбуса взглядом.

– Не знаю, – пожала я плечами и тоже поглядела вслед старику-изобретателю. – А вот его спутник, похоже, уходить не спешит.

Господин Гуно и впрямь оставался за столом. Постукивал тонким пальцем по столешнице и терпеливо ждал свою воду.

– Неприятный тип этот Гуно, – негромко процедил Нолан. – Я сам ему заказ отнесу, а ты займись другими посетителями.

Я с благодарностью поглядела на мужчину. Послушно кивнула, а Нолан только брови на переносице свел и вышел из-за стойки, уступив мне место.

***

К вечеру температура у Ияри вновь поднялась, а мои «чудодейственные», как говорила Офелия, снадобья, больше не помогали.

Ко всему прочему, доктор Берим, к ужасу всего семейства, и меня в том числе, утвердился в первоначальном диагнозе – серая лихорадка.

– А как проявляется эта «серая лихорадка» – вполголоса спросила я у Юджина, понуро сидящего в кресле гостиной.

Парень нехотя поднял на меня взгляд.

– Жар, беспамятство, – начал он, с трудом ворочая языком. – Кожа сереет, а сам человек…

Продолжать Юджин был не в силах, но я и сама догадалась, чем все заканчивается.

– Неужели нельзя ничего сделать? – взволнованно опустилась я на подлокотник кресла.

Парень промолчал, а я дрожащей ладонью погладила его по плечу, желая оказать хоть какую-то поддержку. Юджин вздрогнул, а затем потянулся к моей руке и крепко ее сжал.