ОТЕЧЕСТВО И ОТЧЕСТВО — По отчеству, — учил Смирнов Василий,— их распознать возможно без усилий! — Фамилии сплошные псевдонимы, а имена — ни охнуть, ни вздохнуть, и только в отчествах одних хранимы их подоплека, подлинность и суть. Действительно: со Слуцкими князьями делю фамилию, а Годунов — мой тезка, и, ходите ходуном, Бориса Слуцкого не уличить в изъяне. Но отчество — Абрамович. Абрам — отец, Абрам Наумович, бедняга. Но он — отец, и отчество, однако, я, как отечество, не выдам, не отдам. «Терплю свое терпение…» Терплю свое терпение который год, как пение сольфеджио девчонкой за стеной. Девчонка безголосая горлянку дерет, и за душу терпение мое меня берет. Обзавожусь привычками и привыкаю к ним, то предаюсь порокам, то делаю добро. Девчонка безголосая все занята одним: за гаммой гамму гонит, как поезда метро. Усилие, которое казалось мне бедой, потом в привычку входит и входит в обиход. А я, словно корова — не страшен мне удой. Терплю свое терпение который год. «Немедленная справедливость!..» Немедленная справедливость! Закрыть глаза и — воцарится и ровным светом озарится равнина быта моего, блистает серебром, как Рица, немедленная справедливость, вокруг расстелется счастливость, она и больше ничего. Она, она! Ее законы, нависшие, словно балконы, и обязательное счастье, нависшее, словно обвал. Неукоснительное счастье, его законоположенья пришли немедленно в движенье, рокочут, как девятый вал. Закрыл глаза и вдруг представил, испуганно их открываю, открою — больше не закрою. Нет, той страны не нужно мне, где исключения из правил не допускаются игрою. Мне тошно будет, не скрываю, в той справедливейшей стране. КРИТЕРИИ Над нами вечный критерий — небо. Под нами плавный критерий — река. А более нам ничего не треба, не требуется ничего пока. Убедительнее примера для подражания не подберу, чем звезд высокая, высшая мера и травы, зыблемые на ветру. ПОЙ, ЖАВОРОНОК Звон бубенца иль телефона, неведомо, откуда он — далекий звон. Звук необычный, небывалый не дело человечьих рук — тончайший звук. Мост между небом и землею, от преисподней и до звезд — стеклянный мост. Птах жаворонок, вот он, вот он с прозрачной песней на устах — удалый птах. Вмиг миры стянувший в крепкий узел и распевающий для них, продлись же миг. Пой, жаворонок, над полями, тяни мотивы над тропой. Немолчно пой. КАК ПРОЕХАТЬ К ВОЗДУШНОМУ ЗАМКУ Оказывается, возможно строительство замков воздушных, просторных и светлых замков, которые лучше душных, которые лучше людных, толкающихся городов. А если оно возможно, то я поглядеть готов воздушные замки с птицами, поющими подо мною, с доступною синевою, с подручною голубизною, со стенами, утепленными облачным барахлом, и с окнами, застекленными небом, а не стеклом. Звезда — рукой достанешь — в каждой оконной раме! А улицы между замками, чернеющие вечерами, краснеющие на рассвете, синеющие днем! А это низкое небо со всем, что висит на нем: ракеты междупланетные, минуту назад запущенные, шарики разноцветные, ребятами упущенные, луна, которую можно гладить просто рукой, привинченные звезды — они излучают покой. А тучи, свежей водою до самого края полные! А мусор воздушных замков сжигают большие молнии! А если надо высушить выстиранное белье — сооружают радугу и вешают на нее! А как к воздушному замку проехать с нашей улицы? Для этого целый вечер надо над сказкой сутулиться, потом погулять немного, потом покрепче заснуть, и только глаза закроете — тотчас отправитесь в путь. Никто замо́к не может повесить на этот за́мок. Там все ворота настежь — для всех. Для лучших самых, но и для самых средних. Любой туда войдет и голубую комнату немедля себе найдет. |
