«Критики меня критиковали…» Критики меня критиковали, редактировали редактора, кривотолковали, толковали с помощью резинки и пера. С помощью большого, красно-синего, толстобокого карандаша. А стиха легчайшая душа не выносит подчеркиванья сильного. Дым поэзии, дым-дымок незаметно тает. Легок стих, я уловить не мог, как он отлетает. Легче всех небесных тел дым поэзии, тобой самим сожженной. Не заметил, как он отлетел от души, заботами груженной. Лед-ледок, как в марте, тонок был, тонкий лед без треску проломился, в эту полынью я провалился, охладил свой пыл. «Благодарю за выволочки…» Благодарю за выволочки. Они мне в смысле выучки дают довольно много. Кланяюсь в ноги. За головомойки, трепки благодарю покорно, сконфуженно и робко, охотно и проворно. Благодарю за выговоры, поскольку в смысле выбора нет у меня иного. Кланяюсь снова. Спасибо. Спасибо. Спасибо. Благодарствую за лекции спесивые с осанкой государственною. Стерпится — слюбится. Недаром вся возня. Вы выводили в люди все и — вывели меня. ИСТОРИКИ БЫЛЫХ ВЕКОВ Мы связываем связь времен, ту, что еще при Гамлете распалась. А связывать нам нелегко. Распарясь, измучась, связываем связь времен. Нам не дано увидеть новизны, узнать ее, признать ее воочью. Но связь времен мы все-таки должны связать. И вяжем — днем и ночью. Как будто сети рыбаки плетут, как будто нить судьбы прядут три пряхи при царе Горохе, мы связываем времена, эпохи, периоды. И эры. И века. Как эта вязка нелегка! Как руки ободрали нам канаты! Но все же вяжем! Надо, значит, надо. А — надо. МНОГОВАРИАНТНОСТЬ ИСТОРИИ Туповатые лица этрусков… В исторической ходе утруски этих вытрясли. Целый народ. Сколько было, а словно и не было. Нет, не пощадило их небо, а могло бы — и наоборот. Если б дрогнули римские рати, левый фланг или правый фланг, а не потрудилися ради скоротечных и вечных благ — в туповатых этрусских ликах, никому не известных никак, узнавали бы лица великих мудрецов, знаменитых всяк. Потому не за страх, а за совесть укрепляй обороноспособность, деловито ли, воровато, но старайся, покуда живой, чтоб из множества вариантов отобрала история твой. «Пришла пора, брады уставя…»
Пришла пора, брады уставя, о новом рассудить уставе, а если ныне кто без брад, того я также слушать рад. Старинное названье «Дума» и слово новое «Совет», где всяк, кто не дурак, не дура, обязан подавать совет. Восстановим значенье слов, в Стране Советов — власть советову, обдуманно начав для этого дискриминацию ослов. ПЕРЕСУД Ворошат слежавшиеся вороха. Уже с лженаук, к примеру, с астрологии отдирают ту приставку «лже», что клеймила их столетья многие. Перепромывают горы руд, что считались тыщу лет промытыми. Ярлыки меняют над забытыми: может, врут? Пересматривают все дела, даже дело Каина и Авеля. Сажа — допускают — вдруг бела? Может — очернили и охаяли. Всякий суд идет на пересуд. Всякую концепцию трясут. Кается, и топчется, и мечется, и отмыться хочет человечество. ЗАКОННЫЕ ТРЕБОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА Недоспало, недоело, недобрало свое людье, а теперь ему надоело. Подавайте ему житье. Подавайте ему отдельное. Подавайте ему скоромное. Эти требования — дельные, эти просьбы — законные, скромные. Человечество — нечеловеческое совершило, весь род людей. Просьбы выполнило отеческие и философов и вождей. Отработали все авралы и устали их одобрять. Человечество недобрало. А теперь желает добрать. ПОЛЕЗНОЕ ДЕЛО Впервые в людской истории У каждого есть история. История личная эта Называется — анкета. Как Плутарх за Солона, Описываешь сам И материнское лоно, И дальнейший взлет к небесам. Берешь этот листочек, Где все меньше вопросов, И тонкие линии точек Покрываешь словами. Ежели в грядущем Человечество соскучится, Оно прочитает Твои ответы, А ежели в грядущем Человечество озябнет, Оно истопит Анкетами печку. |
