Я еду на праздник. Луна над домами… Я еду на праздник. Луна над домами окутана дымкой и невысока. Неоновым холодом дышат рекламы, но блики их падают на облака. Я еду на праздник. Троллейбус тревожен, но возгласы не достигают ушей. Не дергай, водитель! Ах, будь осторожен, чтоб не расплескалось волненье в душе. Я еду на праздник веселья и грусти, и битвы прозрения со слепотой. Но как бы ни складывать эти игрушки — победа за Разумом и Добротой. Поэтому даже печаль — это праздник. Да здравствует грустный, задумчивый вальс. Раздвинулся занавес. Вспыхнула рампа — и вот я на празднике — вот я у вас. 15 октября 1978 Я на «фордике» катаюсь… Я на «фордике» катаюсь от Смоленки вдалеке. Свои песни петь пытаюсь на ивритском языке. Наблюдатели в сторонке смотрят, смахивая грусть, как по краешку воронки я на «фордике» кручусь. До марта 1994 Я так ей сказал: «Что я, то и каждый…» Я так ей сказал: «Что я, то и каждый, и незачем ждать конца». И губы ее обежали дважды вокруг моего лица… (И губы ее обежали дважды вокруг моего лица.) И вот как сказал я: «Мои надежды и страхи твои — это дым». Но пальцы касались моей одежды, и был я совсем иным. (Но гладили пальцы края одежды, и был я совсем другим.) Еще я сказал: «Ты — моя свобода, но рабство твое — это я». Она же смотрела легко и гордо, как будто и впрямь — моя. (Она же смотрела легко и гордо, смелей и сильней меня.) Тогда я сказал ей: «Запомни голос и выдумай все слова». И вдруг я увидел: я просто олух — она же во всем права. (Она мне сказала: «Ты просто олух». И в общем — была права.) 2–7 июня 1967 |
