Сегодня я здесь стою… Сегодня я здесь стою. Мне радостно, что я с вами. Гитару держу свою, и лица плывут в тумане. Я с каждым из вас знаком. Здравствуй, аудитория! И что б ни случилось потом, это моя территория. Это мои друзья, рыцари наших песен, отчетливо вижу я наш круг. Он хоть мал — но тесен. У каждого жизнь своя, но в чем-то мы все — как дети, и это — считаю я — важнее всего на свете. 1977 (?) Семейное танго Гротеск Нас кольцами торжественно венчают, но лучше ли, скажите, быть вдвоем? Мы с глупыми, естественно, скучаем. От умных, извините, устаем. Как новая на старую минута, так новый спор похож на старый спор. И как-то так выходит почему-то, что нет и дня, свободного от ссор. Одно лицо мучительно белеет, другое — все синее и синей. Ну что ж тут удивляться — тот, кто злее, тот, значит, тот, конечно, и сильней. И сонное, тупое равнодушье несешь привычно, словно бык — ярмо. И как поверить, что бывает лучше, когда итог известен все равно. Потом без удивленья замечаем, что это спуск, а вовсе не подъем, мы с умными теперь уже скучаем, от глупых, как ни странно, отстаем. И все проблемы, бледные, как тени, — любить и верить, помнить и жалеть, — не требуют ни слов, ни обсуждений и сводятся к проблеме — уцелеть. 4 мая 1980 — 7 января 1982 Сентиментальная песня Хочешь — немного теплой грусти, немножко страшных сказок и капельку огня. Сядем, слова-лгуны отпустим, и показные фразы нас больше не манят. Где-то рыдает мокрый ветер, стучат к кому-то в двери, — нам хорошо с тобой. Знаешь — а счастье есть на свете, и это счастье — верить, быть не совсем одной. Октябрь 1962 Сигаретой опиши колечко… Сигаретой опиши колечко, спичкой на снегу поставишь точку. Что-то, что-то надо поберечь бы, а не бережем — уж это точно. Обернется золотою рыбкой, захочу — шутя поймаю шапкой. Кажется вначале просто гибкой, приглядишься — оказалась шаткой. Э, да что там ждать — скорее в норку! Отложи до завтра все догадки. Что ты скажешь — маленькая горка, а такая трудная повадка! Сигаретой опиши колечко, спичкой на снегу поставишь точку. Что-то, что-то надо поберечь бы, но не бережем — уж это точно!.. 18 апреля 1964 Следы
Следами выбита дорога длиною в сотни долгих лет. Следы… следы — о, как их много! Я в чей-то попадаю след. Вот сын аптекаря из Бреста. Вот юный венский музыкант… Да разве есть такое место, где спрос на ум и на талант?! И старый сказочник из Кельна спешит зачем-то в Амстердам — всегда оттуда, где нам больно, всегда — неведомо куда… Среди домов, пронзивших небо, где реки золота текут, где хватит всем питья и хлеба и где с тобою нас не ждут, среди подстриженных лужаек под сенью сонных облаков один из тысяч попрошаек — скажи, ты к этому готов? Но есть еще клочок надежды — господний сладостный плевок. Одни крушенья там найдешь ты — я б тоже плюнул, если б смог. Здесь речь взрывается картаво, как и две тыщи лет тому, и как к воде — цветы и травы, в нас что-то тянется к нему. Как и везде, нас здесь не любят. Мы всем помеха, как везде… О люди, нашей крови люди! Ну что поделаешь — мы здесь! Клочок земли над теплым морем — скрещенье наций и надежд. О чем кричим, о чем мы спорим? Другого не было и нет. И маскируется под случай то, что является судьбой: клочок земли — других не лучше, но нет других у нас с тобой! 20 января — 6 февраля 1992 Сон Колыбельная Ночь опускается, глазки слипаются, месяц над крышей плывет. Мама над детской кроваткой склоняется, руку на лобик кладет — сон для сыночка зовет. Видишь, спешит, кувыркаясь и падая, к нам золотой паучок. В лапках его многоцветною радугой легкая нитка течет. Тронь его пальчиком — он не боится, послушай неслышимый звон. Здесь что захочется — то и случится, и все называется «сон». Вот и натянута рамкою радуга по четырем сторонам. Чем нас с тобою сегодня порадует этот волшебный экран? Что там откроется нам? Катится, катится слон на колесиках, рыбка с мотором летит. Мишка лохматый на лодке проносится, кот на дуделке свистит. Ну, наконец-то! Пыхтя паровозиком, на самосвале верхом — кто же там едет — в руке пистолетик, включенный фонарик — и лопнувший шарик, цветной календарь — и сестренкин букварь, и заячья лапка, и папина тапка, и маленький кубик по прозвищу «рубик», куда ж карандаш? А за щечку — куда ж! как птички на ветке — соседки-конфетки, ну как же тут быть — ничего не забыть? Какой замечательный сон! И сверху всего — телефон. …Быстрыми лапками рамка сомнется, слетит паутинкой с лица, только улыбка на нем остается, как солнечный блик на листах, в луче золотая пыльца, льющийся свет без конца. 10 ноября 1985 — 7 февраля 1986 |
