— Как бы демоны его не прибили, дурака. — Беспокоился Хмель, оставляя коней в аренду лавочнику. — А ведь инто нарвется еще сам на дурную бошку, только так. Я еще помню, как он самоубиться хотел…
— Гаррет? — Ахнула Лависса.
— Не так, чтобы очень. — Хмыкнула Рут. — Сам бы он себе в этом ни за что не признался. А потом вкус жизни почуял, привык, с Хмелем подружился…
— Да, у тебя какое-то природное обаяние. — Кивнул Герк. — Такой ты весь… жизнерадостный.
Наемник подозрительно посмотрел на рыцаря, подумав, а не разразиться ли пошлой шуткой с бородищей как у книжника, но передумал и только польщено потупился.
Хмель действительно был весьма позитивным человеком. Нет, Лависсе он не нравился, потому что был не просто наемником, а бывшим крестьянином, ладно бы еще сбежавшим из войска солдатом. Но Гаррет действительно относился к нему иначе, чем к остальным, да и Герк чаще улыбался, когда речь заводил болтливый парень. И все они были вместе, а теперь пришлось разделиться, и леди была в ужасе, который пыталась скрыть. Прежде ей не приходилось посещать подобные места, она понятия не имела, как себя вести, чтобы не попасть впросак. Рут подобные мысли не смущали, варварка спокойно шла сзади и справа, изображая телохранительницу, и изредка подталкивала Лависсу в спину, направляя в нужную сторону. Сбитые ноги уже не болели, полностью заледенев. Свои сапоги Рут ей так и не отдала, несмотря на все уговоры и даже угрозу применения грубой силы.
Леди так отупела от холода и попыток держаться, что Рут пришлось обратиться к ней громко, потому что шепота последняя леди не слышала.
— То место, о котором вы говорили! — Прошипела варварка. — Госпожа!
Леди недоуменно вскинула глаза на трехэтажный каменный домик, над входом которого мозаикой было выложено изображение жениха и невесты, причем невеста была со свиной головой.
— «Ледя Хмель». — Задрав голову, прочитала Рут название. — Нда.
Лависса заметила, что сделала она это легко и быстро, не морща лоб и не шевеля губами. Придорожня, хоть и называлась придорожней, стояла не у дороги, а позади всех домов, и дорога к ней была натоптана уже после постройки. И пусть она была каменной, а мозаика над входом довольно дорогой, все равно это было самое дешевое и злачное место во всем Дранке: вонючее, с клопами, постоянно вспыхивающими драками и до того страшными девками, что даже Гаррет бы содрогнулся. Если бы Лависса могла, она бы осталась стоять на улице, пока не придет пора убираться, а то и вцепилась бы в Рут с воплями, что она слишком молода, чтобы ее убили в подобном месте. Но Сестрам Смерти приличествует ледяное молчание и презрение ко всему, кроме своего культа. Поэтому леди храбро подобрала край грязного обледенелого подола и смело вступила в чертог пьянства и разгула. Кровавая полуразмазавшаяся лужа на полу поколебала ее решительность, поэтому уже успевшая нацелиться на освободившийся столик в углу дикарка ругнулась, и упустила драгоценный момент, столик мигом заняли.
— Значит, туда, госпожа. — Рут аккуратно взяла леди под руку, как самый галантный кавалер, и повела ее к длинному столу с лавками, за которым сидели и горланили варвары.
Они даже не обратили внимания на них, только подвинулись, освобождая место. В дверь вошли Хмель и Герк и присоединились к наемникам, орущим похабные песни на разные голоса. Песни были тоже совершенно разные, но наемникам это не мешало.
Услужливая девка подскочила и собралась сесть Рут на колени, но варварка только досадливо отмахнулась и велела принести пива и жареного мяса. Пиво она взяла себе, а мясо, понюхав, отдала Лависсе.
— Тухлое? — Шепотом уточнила леди, опасливо тыкая в мясо пальцем, вилок здесь не предусматривалось.
— Сблюю. — Коротко ответила Рут, делая гигантский глоток из кружки. — Мясо свежее.
Лависса еще раз опасливо принюхалась. Мясо было сверху пережаренным, а внутри сырым, сразу видно, что не Гаррет готовил. Ну хоть не переперченным и не пересоленным. Варвары клали его на хлеб и ели, придерживая пальцами. Несмотря на то, что у них у всех были ножи, мясо рвали руками или зубами. Лависса потянулась к ножу Рут и тут же была поймана за запястье.
— Ыыыы! — Простонала последняя леди, хватка у дикарки была похуже кандальной. — Я просто хотела мяса отрезать.
— Так жуй. — Огрызнулась Рут. — И сиди тихо, во имя Троеликой!
Леди была уверена, что за скрывающим лицо одеянием никто не увидит, как она разговаривает, а услышать ее сквозь общий ор и гомон было почти невозможно, но Рут-то слышала, и даже шепот…
К женщине обратился один из варварских мужчин, кивнув на Лависсу, варварка скупо ответила на своей тарабарщине. Вопрос поддержала юная девушка, такая же косматая и вся в косичках. Ей Рут ответила уже мягче, потом разговорилась, оживилась и разговор пошел. На Лависсу по-прежнему никто не обращал внимания, и леди расслабилась, вглядываясь в варваров. Если раньше Рут казалась ей до ужаса грубой и резкой, то теперь девушка переменила мнение. По сравнению с этими варварами она была чуть ли ни изящной и даже чересчур манерной. Уж ела она точно красивее и аккуратнее. И говорила тоже. До этого варварская речь казалась леди грубой и резкой, похожей на лай собаки, но это потому, что на ней Рут исключительно ругалась. Теперь же Лависса слышала в интонациях незнакомых слов мерный ритм, похожий на глубокий стук разгоряченного сердца или бой барабанов. А еще у Рут оказались очень певучие руки. Она и раньше чересчур эмоционально жестикулировала, что леди относила к черте характера, но остальные варвары делали так же, видимо, иллюстрируя слова жестами. Все это было очень интересно, и Лависса дала себе зарок поподробнее расспросить варварку.
Вдруг по соседнему столу гулко застучали деревянными кружками и забили об пол ногами, требуя тишины. Видно так делали часто, потому что придорожня медленно, но затихла. На стол взобралась пьяная растрепанная женщина в съехавшем платке. Судя по некогда цветущему внешнему виду, она была не из местных, а судя по дорогой ткани грязного рваного платья — знавала лучшие времена. Женщина села прямо на стол, по-варварски скрестив ноги, и взяла протянутую гитару. Лависса разглядела у нее на запястье тонкий браслет с тянущейся к локтю цепочкой, наверняка соединенной там с еще одним браслетом. Выкупная. Сама себя продала в долг, а теперь отрабатывает.
Почтительно молчание действовало заразительно, все ждали, что будет, даже варвары. Женщина взяла пару довольно чистых аккордов и запела негромким приятным надтреснутым голосом.
Догорает огонь, пустота, тишина
Затопила молчаньем холодным твой дом.
И еще одна ночь, не принесшая сна,
И опять темнота за высоким окном!
Тихо меркнет и падает с неба звезда,
Вновь заходится сердце в холодном огне.
Он уже не придет, не придет никогда…
Дева, плачь — он ушел и погиб на войне.
Разом растерявшая интерес Рут отвернулась от певицы и тихо заговорила со склонившимися к ней варварами. Судя по интонации, объясняла смысл песни тем, кто не знал языка. Варварки презрительно зафыркали и вернулись к еде, но тихо, чтя законы чужого места.
Певица сухими блестящими глазами взглянула на варваров и ударила по струнам громче, одна струна вырвалась из-под нетвердых пальцев, задребезжала.
Перед ранней зарей он простился с тобой
И шагнул за порог в золотистый рассвет.
Не померк небосвод и в дали голубой
Снова солнце взойдет, а его больше нет!
Голос певицы все-таки сорвался и зазвучал пронзительно и фальшиво, но утирающие слезы девки и грустные, обуреваемые героическими чувствами мужчины, хулить певицу не стали. Легко ли голос удержать, когда так надрывается сердце.