— Дело не только в этом. — Зашел с другой стороны наемник. — Тебе лучше… не быть такой заметной. Моррек ищет нас.

— Знаешь, я уже успела об этом забыть.

— Зато он точно не забыл. Последняя монета у тебя?

Рут невольно провела пальцем по шнурку, на котором висела монета, крепко вплетенная в волосы среди других безделушек.

— Я не привыкла носить платья, Хмель.

— Поэтому я выбрал такое, в котором тебе будет удобно. Надень. И выходи показаться, нам всем интересно. И причесаться тебе тоже лучше по-другому.

— Ясно. — Бесстрастно сказала Рут. — Выйди, мне надо переодеться.

— Что, так просто? — Усомнился Хмель. — И не надо тебя уговаривать?

— Я знаю, что варваров принято считать тупыми и вспыльчивыми. Но не тогда, когда речь идет о сохранении жизни.

— А я говорю, надо было брать голубое. — Настаивал Герк. — Это слишком темное. Голубое было красивей.

— Платье надевается на женщину! — Раздраженно парировал Гаррет. — Она бы в нем потерялась, и было бы видно одно платье!

— У леди Лависсы тоже светлые волосы, и ей очень шел голубой.

— А Рут не пойдет!

— Надеюсь, она его не станет резать или перешивать по-своему. — Вздохнул истомленный ожиданием Хмель.

— Точно она ничего не сказала?

— Нет. Сказала, наденет и выйдет.

— И не ругалась?

— Да нет. Сказала, что понимает.

Гаррет и Герк с беспокойством переглянулись.

— Не представляю ее в платье.

— И не надо, так смотри.

Вздрогнувший Герк не сразу понял, что подошедшая уже некоторое время назад женщина и есть Рут. Гаррет, приготовившийся одобрительно свистеть, озадаченно выпрямился, и только Хмель сказал: «ух ты!». Платье было совсем простое, даже без вышивки, просто окантованное по краям толстым жгутом. Из разрезов на рукавах, подмышками и боках выглядывала коричневая нижняя рубашка. Волосы Рут убрала под платок с бахромой, и странно было не видеть ее многочисленных кос. Даже амулеты варварка повесила правильно, как и полагалось прачке, седьмой дочери в семье, вынужденной идти в работницы, чтобы прокормиться. Маленький сморщенный уродец, свисавший с цепочки ни запястье, указывал на то, что эта женщина родила полудемона, который погиб, не прожив и трех лет. Такие считались проклятыми Троеликой и мужским интересом особенно не пользовались.

— Ну как-то… — озадаченно проговорил демон, — не так.

Надев платье крестьянки, гордая дочь вождя варварских кланов в крестьянку отнюдь не превратилась. Для этого у нее была слишком прямая спина, слишком гордая шея, слишком царственная посадка головы, слишком надменные глаза.

— Ты почти как леди. — Пораженно выдохнул Герк, такой он Рут еще не видел.

— Ннэ? — С привычным гортанным хэканьем вдруг сказала Рут. — Знамо дело.

Она вздохнула, передернула плечами, приподняла подол и прошлась мимо спутников, приноравливаясь к новой одежде.

— Так уже больше похоже. — Одобрительно заметил Хмель.

Рут улыбнулась совсем по-старому, затем нахмурилась и снова выпрямилась.

— Изображать леди гораздо проще. — Сказала она с изысканным столичным выговором. — Гораздо. Крестьянкой мне еще быть не доводилось. Надо больше практиковаться.

— Зачем тогда этот мерзкий акцент, если ты умеешь говорить правильно? — Поразился Герк.

— Мерзкий акцент у тебя. — Сердито парировала Рут. — Лорды говорят, как будто у них в горле соплей набралось. Вы все посмотрели? А теперь отправляйтесь осквернять коров, падлючьи дети!

Топнув ногой, варварка надменно удалилась, оставив мужчин переглядываться.

— По крайней мере, она не путается в подоле. — Наконец, изрек Гаррет.

— Но на крестьянку похожа, как скаковая на тяжеловоза. — Удивленно заметил Герк. — Я этого не ожидал. В своей одежде она так не выглядит.

— Однажды мы охраняли обоз одного книжника. — Поделился воспоминаниями Хмель. — Он нам читал, чтобы не скучно было. И не выдумки всякие, а про жучков, корешки… ученый, в общем, книжник был. Чудеса показывал, говорил — наука. И рассказывал, это, про людей. Сказал, это прихо… чсих… забыл слово. В общем, что на самом деле ничего нет, а есть только то, что мы сами себе воображаем. Дал раз мяса, сказал, что винторожье. А как съели, сказал, что на самом деле лошадятина. И в самом деле, лошадятина оказалась. Хотя я что, винторога от лошадятины не отличу? А ел. Книжник сказал, что это потому, что мы думали, что это винторог. Тьфу, я запутался.

— Мы тебя поняли. — Иронично заверил его Герк. — Хочешь сказать, что мы привыкли считать варваров дикарями, и видели в Рут только это. И платье ее не изменило, просто мы стали воспринимать по-другому.

— Наверное. — Неуверенно подтвердил Хмель. — Пойдем, выпьем что ли перед сменой?

— Можно. — Вздохнул Герк. — Гаррет, ты с нами?

— У меня смена с вашей не совпадает. — Уклончиво отказался демон.

Днем солнце успевало разогреть воздух, но вечером земля опять смерзалась, и белые облачка, в которые превращалось дыхание, были отчетливо видны. Сморщенные от воды пальцы постепенно разглаживались, и Рут барабанила ими по перекладине низкого плетеного забора. Не нужно было даже оборачиваться посмотреть, кто это подходит сзади. Во-первых, так подкрадываться умел только Гаррет, во-вторых, он так неистребимо пропах специями и сладостями, что учуять его можно было задолго до того, как он появился в поле зрения.

— Платье. — Зло сказала Рут. — Девки. Пьянки. Вы решили зазимовать здесь? Мне нужно в Кастервиль, мне просто необходимо в Кастервиль! И ты должен меня сопровождать, а не задерживать!

— Я не задерживаю. — Укоризненно ответил демон. — Но, согласись, мы долго не прошли бы с нашей одеждой, провиантом и без коней. А теперь есть реальная возможность все это купить.

— Нет, если все спускать на шлюх!

— Во-первых, не все. Во-вторых, это мое, как и Хмеля кстати, личное дело. Тебе тоже никто не запрещает.

— Скоро выпадет снег, и пути станут вовсе непроходимы! Я не могу столько ждать!

— Тебя кто-то ждет там? — Помолчав, спросил Гаррет.

— Что? Там все мои!

— Это не ответ. Ты так сильно туда стремишься, даже странно. Или это ты спешишь к кому-то?

— У меня есть обязательства перед родом. — С досадой ответила варварка. — Что тебе за дело? Нам нужно выступить как можно скорее. И если тебе нужна моя душа, то ты пойдешь со мной.

— Есть одна проблема. — Тягуче вздохнул демон. — Собственно, об этом я и хотел… посоветоваться. Но сперва, вот, попробуй.

Он протянул ей плетенку, распространявшую заманчивый и вкусный запах. Рут неуверенно взяла твердую мучную лепешку и откусила. Лепешка тут же рассыпалась во рту на целый букет умопомрачительных вкусов.

— Это печенье. — Настороженно сказал Гаррет, глядя, как дикарка без лишних слов схватила второе и третье. — Нда, думаю, ты такого раньше не пробовала… на кухне еще есть.

— Ыгым. — Невнятно промычала Рут, облизывая сладкие липкие пальцы. — Из чего это?

— Секрет!

— Давай еще!

— А где благодарность?

— Ах да, спасибо, очень вкусно. Давай еще!

— Сперва дело. И если ты решишь это затруднение, то я тебе каждое утро буду приносить всякие сладости. В общем… ты уже осматривала замок?

Тринидад нахмурилась, облизывая зубы. Этот проклятущий замок стоял у нее костью в горле, здесь она потеряла весь род Олекейров, славный и верный род. В то время замком правил лорд Ирнис, и на флаге у него на лазурном фоне золотился крупный колос. Этот же, с ногой и короной, не опознал даже Герк. Но разведать обстановку не удавалось, с утра до вечера варварка крутилась в прачечной, а ночью спала, набираясь впрок сил перед дорогой. Избалованный вниманием Гаррет пользовался куда большей свободой.

— В общем, я поговорил с местными. Знаешь, почему Ирнис сменил флаг? По каким-то своим соображениям Тринидад пощадил его, но вырезал всю семью. Лорду нужны были наследники, и Тринидад подарил ему взятую в набеге леди. А взамен дочь лорда ублажала его все то время, пока он был в замке. Что, в общем, не спасло ее. Красный цвет флага символизирует, конечно, кровь. А лордство, читай, выторговала женщина. Вот тебе и ножка… отличная, кстати, ножка.