— Такие есть?

— Мир большой. — Уклончиво ответил Гаррет. — Этот и мир обугленных ты уже видел. А есть ведь еще мир желтых людей, и красных, и голубых…

— Мне все равно. Я живу в этом. И Рут тоже. И, сам понимаешь, она бы с тобой не поехала.

— Она сказала, что я все сказал и все сделал.

— Точнее не сделал. — Вздохнул наемник. — И чего тебе еще надо было, демон он демон и есть.

Гаррет встал в тупик.

— Ты у ведьм научился говорить загадками?

— Я вообще не хочу об этом говорить. — Хмель сердито подтянулся на руках и сел, скрестив ноги. — Что за манера перетирать из пустого в порожнее? Не нравится она тебе, насильно мил не будешь. И все, и нечего тут больше говорить.

Вот тут-то у гворта и возникло такое ощущение, будто загорелась голова.

— Что? — Переспросил он шепотом.

— Ничего! — Сердито выпалил друг, но тут же переспросил недоверчиво при виде изумления на демонском лице, — А ты что, и не знал? Ты… да ты совсем, что ли, идиот?!

Нирра неодобрительно оглянулась, но Хмель от нее отмахнулся.

— Я? Это же ты с ней…

— Чего я с ней? — Передразнил Хмель. — Ты совсем охренел? Она мне как сестра!

— С сестрами такого не вытворяют, о чем ты думал!

— Не делал же. — Хмель пожал плечами. — А думанье оно на то и только в твоей голове, чтобы всякие поганцы в нее не лезли!

— Она меня продать хотела!

— Не продала же.

— Она с тобой всю дорогу обжималась!

— А тебе кто мешал?

— Я ей сто раз предлагал!

— В бане? Помню-помню. Нашел время.

— Я бы знал! — Последним беспомощным аргументов выдал демон. — Она никогда об этом не думала.

— Ну, чего ты хочешь, это тебе не мечом махать, тут бы она всяко справилась лучше. А ты ведь и меня обманул. Что ж ты скрытный-то такой?

— А так не видно было? — Буркнул демон.

— Когда, например? Когда ты ее за все хорошее так обложил, что она аж расплакалась?

— Они из-за меня плакала?!

— Погордись еще! Кто ее в Колизее чуть не убил?

— Это она меня чуть не убила! Ты хоть представляешь, как я рисковал?!

— И хоть бы раз сказал, что она красивая.

— Я говорил!

— Да ладно?!

— Ну, не говорил, показывал.

— Чем это ты показывал? Бабами своими?

— А что, терпеть надо было? Ты не мочиться целый день пробовал?

— Ну ты сравнил!

— Я ей знак подарил!

— Прям уж подарил! Всучил прямо, не спросил даже. Нельзя так с ней.

— Ты хоть представляешь, чего мне это стоило? Я чуть не умер! А что она сделала?

— Да много чего. Кто тебя от демонов спасать вернулся?

— Ты.

— Ладно я дурак, о ней-то такого не скажешь. А кто Лависсу помог вытащить?

— По-пьяни! А кто ее от гнойной смерди лечил?

— А ты, рожа паскудная, так и кинул ее в подвале торчать одной и ждать, помрет-не помрет! А уж что ты ей за леди говорил!

— Так она из-за этого полдороги дулась?

— И он себя еще демоном называет! Демон и есть! Тупой и злой, как собака! Ты зачем ее душил? За то, что не дала?

— Когда?

— А что, не один раз, что ли, было? А про то, как ты ей по роже дал, я вообще молчу! Ты же ее чуть не убил!

— Она сама под удар шагнула! Кто ее просил выступать?!

— Может шваль эта красная, которая на тебе повисла? Камень бы не выдержал!

— Не смей так про Нелни!

— Так чего ты ждешь и тут торчишь? Иди и целуйся со своей Нелни, крылья есть, за день обернуться успеешь! Только постучаться не забудь, как долетишь, чтобы новый ейный хахаль в окно выкинуться успел!

— И пойду. — Дрожащий от ярости демон встал. — Катитесь вы все в демонскую задницу! Я вам ничего не должен, ничего! Делайте что хотите, хоть об стену убейтесь! Богиня, мать ее белесая блоха! Ты тоже глаза раскрой! Если бы она… если она меня… она не стала бы!

— Ты сам не захотел!

— Когда?

— Гаррет. — Хмель заговорил медленно и раздельно, как с маленьким ребенком. — У варваров есть обычай. Если ударишь женщину, которая тебя любит, она может попросить что-то. И если ты отказываешься это делать, это значит, ты отказываешься от нее. Ты отказался.

— Я? — По серьезному взгляду было видно, что наемник не шутит. — Она ничего не просила у меня!

— Забыл? Дери тебя Сатана, ты что, даже не понял?! Ты ж сам спросил, чего она хочет! И она сказала — голову Нелни! А ты что ответил?!

— Она мне не жена. — В бедной демонской голове падали последние бастионы. — Мы же не…

— Она же объясняла, что это вопрос доверия. Она тебе доверяла. А ты ее подвел. А ты думал, она из-за слепоты так? Когда до самой могущественной ведьмы в мире рукой подать? Когда и так в темноте лучше, чем мышь-землеройка все знает?

— Это все вранье. Вранье, ясно? Ничего такого нет, ты просто с Лависсой переобщался. Ей тоже везде любовь мерещится!

— Как знаешь. — Наемник пожал плечами. — Уже без разницы.

— Она никогда об этом не думала! Я бы знал!

— Она сама не знала.

От внезапно раздавшегося женского голоса наемник и демон вздрогнули. Нирра подала им две доски с горкой уложенным мясом и печеными овощами.

— Рут не просто женщина, она Разящая. Это которая дерется. И дерется. И дерется. И больше ничего не делает и не умеет. Она не знала, что это. Это как заболеть, когда до этого ни разу не болел. Ты поймешь, что с тобой происходит? Все тело ломит. Голова кружится. Дыхание сбивается, и говорить трудно. Что ты тогда сделаешь?

— Что? — Обалдело переспросил Хмель, глядя на плавающие в глиняной кружке кусочки яблок.

— Ты подумаешь, что если вести себя, как обычно, то все пройдет. А потом привыкаешь.

— Не передергивай! — Разозлился демон. — Не бывает такого! Чтобы не понять!..

— Ты ничего не знаешь. — Презрительно ответила девчонка. — Ничего. Потому что ты злой. Ты сам не понял даже.

— А давно это ты по-нашему разговариваешь? — Опомнился Хмель, лихорадочно вспоминая, что она могла услышать лишнего.

— Моя мать крестьянка, отец солдат, как думаешь сам?

— А почему раньше не говорила?

Нирра пожала плечами и вновь занялась очагом. Двое мужчин следили за ней глазами, потом Гаррет опомнился, сунул Хмелю доску с овощами и быстро вышел.

— Не будет? — С притворным сожалением вздохнула лучница. — Ну ладно, я съем.

— Нирра! — Угрожающе начал Хмель.

В ответ на него посмотрели не менее угрожающе и властно показали на циновку, на которую полагалось садиться, чтобы есть. Хмель мрачно опустился на плетеный коврик и запустил руку в мясо. Нирра пристроилась рядом, но так, что нельзя было дотянуться. Наемник еще не отошел от разговора, и кипящая кровь требовала с кем-нибудь поругаться.

— Что еще я про тебя не знаю?

Молчание.

— Тебе не стыдно?

Нет ответа.

— Тебе вернуть бусы?

Она насупилась и задышала часто, будто готовясь заплакать. Хмель почувствовал себя словно голый и безоружный охотник, стоящий в прыжке от остроухой кошки.

— Вот только не вздумай реветь!

Она пожала плечами, отставила вылизанную дочиста доску и подсела ближе, положив руку мужчине на колено. Если бы другой рукой она не ворошила угли в очаге, глядя на них так, будто каждый мог сию минуту выскочить и устроить пожар, то Хмель бы, наверное, знал, что делать, а так он застыл, как дурак, и неловко отполз в сторону.

— Ты чего делаешь?

Снова молчание.

— Ну хватит, я знаю уже, что ты меня понимаешь!

— Как я могу! — Деланно удивилась Нирра. — Ты сам себя не понимаешь, куда мне, грязной варварке!

— Чего это я не понимаю?

— На мне не надо жениться. — Она дернула себя за пояс и принялась нещадно терзать бахрому. — Я уже девятнадцать дней пью зелье от детей. Что ты хочешь? Я некрасивая? Ты взял все бусины!

— Я ж тебе уже сто раз отдавал!

— Сначала взял, потом передумал?! — Она гневно вспыхнула. — Ты еще скажи, я сама отдала все! А ты мне кинул, как ненужную вещь!

Уже потом, разглядывая узкую спину с трогательно торчащими лопатками и чувствуя во рту вкус неумелых, но горячих поцелуев, наемник внезапно понял, что его просто грязно использовали. Нирра, как почувствовав, грозно повернулась и приподнялась на локте, растрепанные косы свесились, прикрывая грудь.