Вскоре к Пруту подошли главные силы армии. Выслушав рапорт Репнина о происшедших событиях, в том числе и об отступлении отряда Абды-паши на исходные позиции, Румянцев нашёл сложившуюся обстановку удовлетворительной.

   - Это хорошо, что турки дают нам время для отдыха после изнурительного марша, - сказал он. - Погода устанавливается. Будем отдыхать и готовиться к генеральной баталии.

   - А где вам видится поле баталии? - спросил Репнин.

   - Где ещё может быть, если не в урочище «Рябая Могила»? Пойдём туда и там учиним туркам первый разгром.

В урочище «Рябая Могила» главные силы русской армии двинулись после трёхдневного отдыха. До турецкого лагеря было около 80 вёрст пути. Уставший на марше от длительной верховой езды, Румянцев решил до конца пути ехать в полуоткрытой коляске, пригласив с собой князя Репнина. Они познакомились ещё в 1748 году во время похода на Рейн, когда Румянцев командовал полком, а Репнин был волонтёром в чине сержанта. Тот поход ни одному из них не принёс боевой славы, а лишь на небольшое время окунул в мир европейской политики. Поход, имевший целью защитить интересы Австрии, в основном оправдался, и каждый раз, думая об этом, Румянцев приходил к убеждению, что политика и армия самой судьбой обречены на теснейшие взаимодействия, поэтому внутренне протестовал, когда Петербург пытался отводить ему роль всего лишь слепого исполнителя воли её величества. Он желал знать всё, что говорилось и делалось в Европе вокруг русско-турецкой войны, - знать, чтобы не ошибиться в выборе военных ориентиров. Усадив с собой в коляску Репнина, Румянцев надеялся если не полностью, то хотя бы частично удовлетворить свой интерес. В лице Репнина он видел не только широко образованного человека, но и вхожего в большую политику искусного дипломата, наконец, родственника руководителя внешнеполитического ведомства России Никиты Панина, а от того государыня секретов не держит.

   - Часто переписываетесь с графом Паниным? - начал разговор Румянцев.

   - Последний раз он писал мне, когда я находился в Варшаве. А почему вы об этом спрашиваете?

   - Я пытался завязать с ним переписку, но не получилось. На моё письмо граф даже не ответил. Должно быть, не любит писать.

   - Не ответил на письмо главнокомандующего армией? На Никиту Ивановича это не похоже. Писали о чём-то, имеющем отношение к армии?

   - Я добиваюсь того, чтобы меня как главнокомандующего не держали на положении слепца. Петербург мне повелевает сделать то-то и то-то, но не раскрывает всех карт, утаивает правду о межгосударственных отношениях, а без этого нам, военачальникам, трудно определять и решать важные стратегические задачи.

Репнин с ним согласился. Он тоже считал, что главные военачальники должны постоянно находиться в курсе политических событий.

   - Меня прежде всего интересует положение в Польше, - сказал Румянцев. - Как велика вероятность вовлечения в русско-турецкую войну конфедератов?

   - Возможности конфедератов слишком преувеличены. Их отряды разрозненны и не представляют серьёзной опасности.

   - Но турки их подстрекают.

   - Не столько турки, сколько французы.

   - А они-то здесь при чём?

   - Франция заинтересована в усилении своего влияния в Польше и добивается этого, используя любые средства. Она даже тайно направила в Польшу полковника Демурье, снабдив его большими средствами для закупки оружия конфедератам. Демурье имеет целью объединить конфедератские отряды в единую армию, которая смогла бы противостоять расквартированным в Польше российским войскам. Одновременно с этим Франция увеличивает поставки Порте необходимых товаров, обнадёживая её материальной помощью в войне с Россией.

   - Странно... В Семилетней войне Франция, как и Австрия, была нашей верной союзницей, и вдруг с её стороны такая враждебность! Кстати, а как ведёт себя Австрия?

   - Австрия вслух про нас худого не говорит, но тоже мечтает, чтобы в этой войне мы потерпели поражение. Она не желает нашего присутствия в низовьях Дуная, да и в Валахии тоже.

   - Всех союзников растеряли, - в раздумье промолвил Румянцев.

   - В войне с Турцией мы можем надеяться только на поддержку Пруссии, с которой у нас имеется союзный договор. По договору она обязалась выделять нам определённые денежные средства, пока не закончится война.

...Путь до «Рябой Могилы» армия преодолела за три перехода. Приказав войскам стать лагерем в нескольких вёрстах от турок, Румянцев вызвал к себе главных командиров и вместе с ними, не мешкая, выехал на рекогносцировку.

День клонился к вечеру, но местность всё ещё просматривалась достаточно хорошо. Неприятельский лагерь открылся глазам сразу же, как только генералы приблизились к какой-то речушке с илистыми берегами: он располагался на крутой горе, господствовавшей над местностью. Своим левым флангом лагерь упирался в пойменные луга, отделявшие гору от реки Прут, куда, кстати, и впадала остановившая всадников речушка. На пойме от лучей заходящего солнца поблескивали небольшие лужицы, образовавшиеся во время недавних дождей. Всё говорило о том, что для манёвров конницы и пехоты пойма была крайне неудобна.

   - Хорошее место облюбовали себе турки, - сказал Репнин, державшийся рядом с Румянцевым. - Может быть, южная сторона больше подойдёт для нанесения удара?

   - Не думаю, - ответил Румянцев. - Я расспрашивал пленных татар. Они уверяют, что южная сторона лагеря прикрывается глубоким оврагом, который называется «Долиной Чора».

Румянцев поехал вдоль берега, высматривая удобное место для перехода речушки.

   - Кто помнит, как называется этот ручей?

   - Калмацуй, - отозвался кто-то из генералов.

   - Придётся перебраться на другой берег, иначе не сможем осмотреть подступы к лагерю на его правом фланге.

Местность на правом фланге оказалась более удобной для наступления пехоты, но и здесь имелись существенные препятствия. Главными из них были отрожья «Долины Чора», заросшие кустарником.

   - Николай Васильевич, - позвал главнокомандующий Репнина, - прошу обратить на это место особое внимание. Скорее всего, вашему корпусу придётся наступать по этой местности. Впрочем, окончательное решение примем на военном совете, а пока изучайте.

   - Слушаюсь, ваше сиятельство!

Военачальники вернулись в расположение своих войск уже в сумерках. Всюду пылали костры. Солдаты только что поужинали и теперь, сидя у костров, развлекали себя разными байками. Настроение у всех было хорошее, и в этом виделся добрый знак. Когда солдат весел, значит до удачи ему недалеко.

   - Полчаса на то, чтобы отдохнуть, а потом все ко мне на военный совет, - объявил Румянцев генералам. Спрыгнув с коня, он бросил поводья подбежавшему стремянному и быстрым шагом направился в главную штабную палатку.

Генералы ожидали, что военный совет начнётся с обсуждения плана нападения на турецкий лагерь, но главнокомандующий неожиданно потребовал от них устных докладов о состоянии войск: много ли в батальонах больных и скоро ли они смогут вернуться в строй, дошли ли до места обозы с боеприпасами и фуражом? Отчёты в основном были краткими, укладывались в одну-две минуты. Дольше других говорил генерал-квартирмейстер Боур, в распоряжении которого всё ещё оставались 12 эскадронов, назначенных ему из кавалерийских полков, и два егерских батальона. Барон отметил, что длительный марш под непрекращающимися дождями привёл как людей, так и лошадей в изнурение и в связи с этим было бы неплохо перед баталией дать им хотя бы два дня отдыха.

- Это невозможно, - не согласился с ним Репнин. - Турки уже знают о нашем появлении, и любая оттяжка времени им будет только на руку.