- В сие трудно поверить. Должно быть, он наговорил всё это с досады, вызванной неоправданной потерей крепости. Уверен, что он уже сожалеет о размолвке между вами. Вот увидите, всё уляжется и вы ещё сильнее полюбите друг друга.

Репнин остался у фельдмаршала ночевать. Своё путешествие он возобновил только на следующий день. Чтобы избежать встреч с карантинными заставами, по совету графа Салтыкова решил ехать по направлению на Смоленск, затем, не доезжая до города, повернуть направо и таким образом выйти на большую петербургскую дорогу.

Погода стояла сухая и тёплая. Лошади мчались быстро, и казалось, никакие несчастья не могли ожидаться в пути. Но, видно, уж такая была судьба: в том месте, где дорога сворачивала на Петербург, Репнин вдруг почувствовал сильную боль в правом боку. Пришлось даже остановиться, чтобы боль унялась. После нескольких минут отдыха ему стало лучше, но едва экипаж тронулся с места, как боли возобновились.

   - Беда! Совсем стал разваливаться, - пожаловался он камердинеру, сидевшему рядом.

   - Что теперь будем делать? - забеспокоился камердинер.

   - А что можно сделать? Придётся терпеть. Только скажи форейтору, чтобы не гнал лошадей и избегал тряски.

До Петербурга Репнин добрался совсем больным.

Жена Наталья Александровна даже испугалась, глянув ему в Лицо, выдававшем пережитые мучения.

   - Ты ранен?

   - С чего ты взяла? Просто нога правая отяжелела. Отдохну немного, и всё пройдёт.

Для больного человека семья лучше всякого лазарета. В кругу близких ему людей - любимой жены и трёх милых дочурок - Репнин быстро избавился от дорожной усталости, да и боли притупились. Уже на третий день после прибытия он почувствовал себя так хорошо, что решил нанести визиты знакомым и в первую очередь графу Никите Ивановичу Панину.

Граф Панин, всё ещё сохранявший за собой должность руководителя внешнеполитического ведомства России, принял его в резиденции коллегии иностранных дел. Человек неулыбчивый, умевший скрывать свои эмоции, в знак приветствия он только подал руку, а не обнял, как это делали многие знакомые ему сановники.

   - Недурно выглядишь, - промолвил граф, бегло оглядев гостя с ног до головы.

   - И такое вы говорите человеку, которого мучают почечные колики и отнимается правая нога!.. В вас нет никакого милосердия, граф, - с показной обидой сказал Репнин.

Если при встречах Панин чаще всего обращался к нему на «ты», то Репнин неизменно говорил ему «вы», хотя и доводился ему по жене родственником. Он был моложе графа на шестнадцать лет, и одно это заставляло относиться к нему с особым почтением.

   - Пожалуй, ты прав, - сказал Панин, оглядев гостя на сей раз более внимательно. - У тебя действительно усталый вид. Садись и рассказывай.

   - А что рассказывать? Война - не увеселительные прогулки.

   - В отпуск приехал?

   - Да. Кстати, я заехал к вам как раз по этому поводу.

   - По поводу отпуска?

   - Когда писал рапорт об отпуске, не думал, что мои недуги могут так сильно обостриться. Думал, до начала новой кампании всё пройдёт и смогу снова вернуться в армию. Но теперь чувствую, болезнь может затянуться, придётся ехать лечиться на целебные воды в Пруссии.

   - А тебя от такой поездки что-то удерживает?

   - Мне нужен дополнительный отпуск, и я надеюсь, что вы в этом поможете.

   - Каким образом?

   - Замолвите за меня слово перед государыней.

На губах первого министра появилась осуждающая усмешка:

   - Государыня заниматься этим не станет. У неё есть более важные заботы. В Москве чума, и все усилия двора направлены на то, чтобы побыстрее погасить эту болезнь.

   - Я понимаю, - разочарованно выдохнул Репнин, - и всё же мне надобно что-то предпринять.

   - Сколько дней необходимо прибавить к отпуску?

   - Дней? Мне нужен целый год.

   - А поменьше нельзя?

   - На водах лечатся обычно в летние дни, а сие означает, что я могу поехать туда только летом будущего года. Зиму проведу в Петербурге, лето в Пруссии - вот и получается год.

   - Такого продолжительного отпуска тебе, конечно, никто не даст. Единственное, что можно сделать в твоём положении, - уйти на год в увольнение.

   - Какая разница?

   - Разница большая. В случае увольнения не будешь получать от казны жалования.

   - Я готов с этим согласиться.

Панин подумал немного:

   - Завтра я должен встретиться с вице-президентом военной коллегии графом Чернышёвым. Постараюсь поговорить с ним о твоём деле. Тебе же следует зайти к нему несколько позднее. Думаю, будет лучше это сделать в начале будущей недели. К тому времени вопрос может уже решиться.

Репнин тепло поблагодарил за обещанное содействие.

   - Не стоит благодарности, - сказал на это Панин. - Я не забываю о наших родственных связях и считаю, что мы должны помогать друг другу.

   - По случаю своего ухода в отпуск я решил устроить маленькое застолье. Мы с Натальей Александровной будем рады, если вы согласитесь принять в нём участие.

   - Я не любитель людных застолий, и ты об этом хорошо знаешь.

   - Не беспокойтесь, я не намерен собирать весь город. Кроме вас будут только Куракины.

   - Хорошо, постараюсь приехать, - пообещал граф...

Первый министр сделал всё так, как и обещал. Когда спустя несколько дней Репнин прибыл в военную коллегию, на столе у вице-президента коллегии графа Чернышёва уже лежал подписанный указ об его увольнении на год в связи с необходимостью длительного лечения на водах. Указ был подписан 17-м числом сентября месяца.

   - Графу Румянцеву указ уже послан, - сообщил вице-президент. - Так что скоро получите от него ордер и можете считать себя свободным.

Репнин не стал задерживаться в военной коллегии, а сразу поехал домой порадовать жену. Он чувствовал себя так, словно избавился от тяжёлой ноши. Отныне он мог ни о чём более не думать, как только о благополучии семьи да о восстановлении собственного здоровья. Правда, на его руках ещё нет ордера главнокомандующего армией, но за этим дело не станет. Он был уверен, Румянцев отнесётся к его судьбе с пониманием.

Вопреки ожиданиям, супруга Наталья Александровна не очень обрадовалась решению военной коллегии. Она почти не жила вместе с мужем - всё одна да одна, а тут снова надо разлучаться. Впрочем, её угнетало не только это; в последнее время ей стали настойчиво напоминать о себе многочисленные кредиторы, услугами которых она пользовалась в отсутствие мужа. Хотя и старалась на всём экономить, но денег всё равно уходило много. Росли дети, а вместе с этим росли и расходы, связанные с их воспитанием и обучением. Кроме гувернантки, приходилось содержать двух учителей. А ведь на всё это нужны деньги. Очень она надеялась на жалованье, которое должен был получить муж за свою службу. Но он приехал из армии совершенно пустым. А теперь вообще целый год без денег. Как прожить это время? А на что жить и лечиться за границей ему самому? Голова идёт кругом от таких вопросов.

   - Ничего, как-нибудь обойдёмся, - утешил её Репнин. - Деньги я раздобуду, обязательно раздобуду.

Вечером по пути со службы заехал граф Панин. Узнав, чем озабочены хозяева дома, сочувственно развёл руками:

   - Трудно что-либо посоветовать. Можно взять ссуду под залог деревень.

   - Но деревни наши, за исключением Воронцова, уже заложены, - отвечал Репнин. - Кстати, в будущем году кончается срок выплаты долгов. Ежели к концу года не выплачу долги, могу лишиться деревень и полностью разориться.

   - Будем надеяться, что до этого не дойдёт, - сказал Панин.

   - Может быть, посоветуете что-нибудь? - обратилась к нему Наталья Александровна.

   - Много у вас кредиторов?

   - Мелким давно счёт потеряли, - сказал Репнин.

   - В таком случае ничего другого не остаётся, как найти одного богатого кредитора, занять у него под поручительство важной и состоятельной особы большую сумму и рассчитаться со старыми кредиторами, в том числе с теми, у которых брали деньги под залог деревень.