Едва француз произнёс последние слова, как русский священник, всё это время стоявший с ним рядом, подставил ему массивный бронзовый крест. Француз, перекрестясь, поцеловал сей крест, после чего, посчитав церемонию законченной, стал смотреть по сторонам, отыскивая нужного ему человека. Этим человеком оказался граф Безбородко. Первый министр с важным видом подошёл к нему и, поздравляя с вступлением в российское подданство, пожал ему руку. Репнин решил воспользоваться случаем и, приблизившись, тоже поздравил француза, а потом уже поздоровался с самим Безбородко.

   - Давно приехали? - спросил Безбородко.

   - Несколько часов назад.

   - Очень хорошо, что приехали. Государыня о вас спрашивала, и я уже собирался послать человека за вами.

   - Вы знали, где я?

   - Мне сказал об этом Кутузов.

   - Михаил Илларионович? Где он сейчас?

   - Послан в Константинополь во главе большого посольства.

Разговор продолжили в кабинете первого министра. Однако здесь уже говорили о более серьёзных вещах. Безбородко рассказал, что государыня всё ещё не оправилась от потрясения, вызванного сообщением о казни французского короля, сделалась раздражительной и мнительной: всюду ей мерещатся измены. Как полагают некоторые люди из её окружения, она считает способным на измену даже собственного сына великого князя Павла.

   - Возможно, мне не следовало рассказывать вам об этом, - говорил Безбородко, - но я полагаюсь на вашу порядочность и надеюсь, что разговор этот останется между нами в глубокой тайне.

Репнин промолчал.

   - Хотите послушать моего совета? - продолжал Безбородко. - Ежели хотите, чтобы вас не обошли чином генерал-фельдмаршала, которого вы заслужили, постарайтесь держаться подальше от наследника престола.

Репнин почувствовал, как кровь прилила к лицу. Он ждал, что первый министр заговорит сейчас об аресте Новикова, масонской ложе и наметившейся в ней партии в поддержку прав Павла на российский трон и о подозрениях в участии или сочувствии этой партии его, князя Репнина. Однако Безбородко ничего этого не сказал.

   - Вам известно, для чего я понадобился государыне? - спросил Репнин.

Безбородко пожал плечами:

   - А что вы сами можете об этом думать?

   - Не по делам ли, связанным с событиями во Франции?

Безбородко тяжело вздохнул:

   - Сейчас весь мир живёт этими событиями. Но есть у нас более конкретная препона. Я имею в виду положение в Польше.

   - Там что-нибудь случилось?

   - Вы, наверное, уже знаете о принятии польским сеймом новой конституции. В последнее время в связи с событиями во Франции положение в этой стране обострилось и угрожает интересам Российской империи.

   - Снова конфедераты?

   - Они сумели захватить реальную власть в стране: разжигают антирусские настроения, создают новые вооружённые отряды, открыто выступают против присутствия на территории королевства наших войск.

   - Они это делали и раньше.

   - Но не так вызывающе, как сейчас.

   - И что думает об этом сама императрица?

   - Действиям конфедератов решено противопоставить жёсткую позицию. Нами уже достигнута договорённость с прусским королём об отторжении части польской территории в пользу соседних с нею государств. По этой договорённости мы должны получить Волынь и Подолию, а также земли, некогда принадлежавшие белорусам, вместе с Минском.

   - А что получит Пруссия?

Уловив в словах собеседника нотки неодобрения, Безбородко насторожился:

   - Пруссия, конечно, тоже что-то получит. А вас это беспокоит?

Репнин оставил его вопрос без ответа. После минутного молчания он заговорил:

   - С некоторых пор меня всё чаще стали посещать мысли, что мы в Польше проводили неправильную политику, совершали одну ошибку за другой, в том числе и я как проводник этой политики. Всё-таки во взаимоотношениях с Польшей нам следовало исходить из той посылки, что русские и поляки есть народы одного корня. В отношениях с этой страной нам следовало бы искать такие нити, которые смогли бы связать нас в нерасторжимый союз на вечные времена.

   - А мы что делаем?

   - А мы мало-помалу урезаем эту страну, и выгоды от этого получают прежде всего Пруссия и Австрия. Так можно дойти до того, что Польского королевства вообще не будет на карте Европы.

   - Виноваты в том будут сами поляки. Поляки слишком горды и заносчивы. Я лично не буду плакать оттого, что однажды Пруссия окажется пограничной с нами страной. Во время русско-турецкой войны Пруссия делом доказала, что может быть верной и хорошей союзницей.

Разговор угрожал перерасти в спор, и чтобы не допустить этого и разрядить обстановку, Репнин попросил приказать дежурному лакею принести чаю.

   - Может быть, лёгкого вина? - предложил Безбородко.

   - Можно и вина.

За вином о Польше более не говорили. Безбородко рассказывал о том, как в Яссах был заключён с турками мирный трактат на основе предварительных условий договора, которые в своё время были подписаны ещё Репниным. Потом договорились о времени, когда будет удобно попросить приёма у государыни.

На приём к императрице Репнин и Безбородко, как и намечали, пошли вместе. Перед этим первый министр успел сообщить её величеству о приезде Репнина, поэтому ждать в приёмной им долго не пришлось.

Екатерина Алексеевна находилась в кабинете одна. Она была явно чем-то озабочена и даже забыла подать руку для поцелуя, что делала обычно всегда.

   - Хорошо ли отдохнули, князь? - спросила она Репнина так, что он сразу понял: ей было известно всё о его пребывании в Воронцове.

   - Да, ваше величество, я чувствую себя гораздо лучше.

   - Я забыла поздравить вас с победой в Мачинском сражении и награждении вас орденом Святого Георгия. Поздравляю!

   - Благодарю, ваше величество!

   - Впереди нас ожидает праздник по случаю заключения мира с Турцией, так что вы можете надеяться на новые милости.

   - Спасибо, ваше величество! - ещё раз поблагодарил Репнин.

Императрица оставила его, наконец, в покое, переключив своё внимание на Безбородко. Их разговор оказался продолжительным, связанным с положением в Польше и состоянием находившихся там российских войск под общим командованием генерал-аншефа Кречетникова. Репнин почти не улавливал смысла доносившихся до него слов. Он был обескуражен холодностью императрицы. С такой официальностью в выражениях она не разговаривала с ним ещё ни разу. Вспомнилась последняя встреча перед тем, как ему отправиться на войну в потёмкинскую армию. Тогда она была иной, искренней, желавшей его дружбы. А сейчас что ни слово, то лёд, хотя по смыслу слова должны были вроде бы его радовать. Её отношение к нему изменилось, она уже не видела в нём человека, которому можно доверять. И это открытие ввергло Репнина в глубокое уныние.

Вдруг, прервав разговор с Безбородко, императрица снова обратилась к Репнину:

   - Вы готовы, князь, снова приступить к работе?

   - Готов, ваше величество.

   - Мы подумали и решили назначить вас генерал-губернатором Рижским и Ревельским. Мы считаем, что вы достойны такого назначения.

   - Спасибо, ваше величество.

   - Хорони?.. Вы, граф, и вы, князь, можете быть свободны.

Зимний дворец Репнин и Безбородко покинули вместе.

   - У вас такой вид, словно вы недовольны новым назначением, - сказал Безбородко своему спутнику, желая вызвать его на откровенный разговор.

   - А как бы вы чувствовали себя на моём месте? - ответил Репнин. - Жить где-то на окраине империи... Мне трудно воспринимать это иначе, как ссылку... Пусть почётная, но всё же ссылка.

   - Не надо преувеличивать, князь. У вас всё ещё впереди. Когда вы намерены выехать в Ригу?

   - Сначала надо съездить за семьёй в Воронцово, а там как сложится.

В этот момент сзади послышались предупреждающие крики, они посторонились, и мимо них промчался роскошный экипаж, сопровождаемый небольшим конным отрядом.