- Не знаю, что тебе показывали, а я лично допрашивал одного перебежчика. Он говорил, что хлеба осталось всего на несколько дней. Им некуда деваться, как только добровольно сложить оружие.

Уже в конце ужина Потёмкин сообщил, что принял решение возложить на Репнина начальствование над всеми осадными командами.

   - Могу я ознакомиться с расписанием войск? - спросил Репнин.

   - Всё, что считаешь необходимым, найдёшь у генерал-квартирмейстера.

Назначение Репнина главным начальником над осадными командами в русском лагере было встречено с удовлетворением. Среди офицеров он нашёл немало знакомых, с которыми вместе воевал в прошлую русско-турецкую войну. В беседах почти все они высказывались за то, чтобы не тратить попусту время, а взять крепость штурмом.

   - Но у фельдмаршала есть сведения, полученные от перебежчика, что в крепости кончились припасы и турецкий гарнизон долго не выдержит, - говорил Репнин.

   - Перебежчикам нельзя верить. Есть мнение, что турецкий сераскир нарочно посылает к нам людей с ложными сведениями. Турки тянут время в надежде на то, что с той стороны моря придут корабли с войсками и помогут им избавиться от осады. Время работает на них, а не на нас.

   - Возможно, вы и правы, - не стал отвергать эти доводы Репнин.

Ещё ничего не говоря Потёмкину, Репнин начал потихоньку готовить войска к штурму. Он надеялся получить согласие уже после того, как все приготовления будут закончены. Что до самих приготовлений, то они заключались в прорытии к стенам крепости дополнительных траншей, подкопов для закладки взрывных устройств, приготовлении штурмовых лестниц, фашин[24] и прочих средств для преодоления обороны.

Однажды, увлечённый подготовкой, Репнин пробыл у стен крепости три дня. Вернувшись в штаб-квартиру армии, он нашёл там одного генерал-квартирмейстера.

   - А где сам князь?

   - Уже второй день не появляется. Дома, наверное.

   - Что-нибудь случилось?

   - Ничего не случилось, если не считать кратковременного визита графа Румянцева.

Репнин не стал более его спрашивать, а направился в потёмкинский дом. Светлейшего он застал за игрой в карты с адъютантом: без парика, в домашнем халате и тапочках на босу ногу.

   - В подкидного с нами хочешь? - вместо приветствия спросил Потёмкин Репнина.

   - Вы же знаете, я не умею играть в карты.

   - Мог бы научиться. Тут соображения большого не требуется: Бог пошлёт хорошую карту - умный, не пошлёт - дураком останешься.

   - Я слышал, к вам приезжал граф Румянцев. Это правда?

   - Приезжал. Ну и что?

   - Как у него дела обстоят?

   - Не знаю. Он не с этим приезжал. Он с обидой приезжал. Его солдатам, видишь ли, вместо новой поношенную форму дали. А я тут при чём? Ему к кригс-комиссару обращаться надо, а не ко мне.

Потёмкин раздражённо бросил на стол карты, которые до этого веером держал в руке, и приказал адъютанту принести бутылку вина.

   - Не хочу больше играть, выпить хочу. Садись, князь, вместе будем пить.

Репнин пробыл у Потёмкина до позднего вечера. Ночью он спал плохо, сказалось выпитое вино.

Утром встал поздно и сразу же поехал в лагерь. В палаточном городке стояла обычная тишина. Солдаты, успевшие позавтракать, сидели у костров и ждали команд своих офицеров. Оживление он заметил только у одной палатки, что находилась в третьем ряду. Там столпилось человек десять-пятнадцать, среди которых нетрудно было узнать генерал-поручика Меллера.

   - Что-то произошло?

   - Да, ваше сиятельство, - ответил Меллер.- Умер ещё один солдат. Послали за священником для отпевания.

Подошёл армейский доктор. На вопрос, от какой болезни умирают люди, с плохо скрываемом раздражением ответил:

   - У нас одна болезнь - лихорадка. Да и как не болеть людям, когда по ночам такие холода! А в палатках ни одеял, ни тюфяков. Люди спят на голой земле.

Репнин отвёл Меллера в сторонку:

   - Может быть, стоит нам вместе попытаться уломать светлейшего?

   - Вчера вы с ним говорили?

   - Говорил, но он всё ещё надеется на бескровное покорение крепости.

   - Тогда поедем. Авось, двоих-то нас послушается.

Потёмкин принял их с мрачным выражением лица.

   - Рассказывайте, что у вас?

Репнин доложил об ухудшающемся состоянии войск, увеличивающемся числе больных и общем желании решить судьбу крепости решительным штурмом.

Генерал Меллер от себя добавил:

   - Идти на приступ надобно немедля, через неделю или две будет поздно, потому что холода усилятся и нам придётся уже думать не о баталиях, а о переводе войск на зимние квартиры.

   - Не надо паниковать, - наставительно заметил главнокомандующий. - Холода придут не только к нам, но и к туркам тоже. А у них, по моим сведениям, нет ни полена дров, не говоря уже о припасах.

Видя упрямство светлейшего, Репнин решил прибегнуть к последнему козырю - сделать ссылку на императрицу.

   - Упустив время, мы можем и в самом деле вернуться на зимние квартиры не солоно хлебавши, а сие государыню, конечно же, не обрадует. Направляя меня к вам, её величество выражала надежду, что получит от вас реляцию о взятии Очакова ещё до наступления осенних холодов.

Упоминание имени императрицы задело самолюбие главнокомандующего, лицо его вспыхнуло. Покусав губы, он наконец сдался:

   - Ладно, приступ так приступ. Пишите диспозицию.

Вопреки опасениям Потёмкина штурм Очакова обошёлся русским гораздо меньшими потерями, чем можно было предполагать. После того, как штурмовые отряды через пролом в стене и разбитые ворота главного входа ворвались в крепость, им понадобилось не более двух часов, чтобы заставить турок, уцелевших от орудийного и ружейного огня, полностью капитулировать. Когда главнокомандующий приехал посмотреть, как идёт баталия, всё уже было кончено: из ружей и орудий более не палили. Пленные турки теснились молчаливой толпой у комендантского дома, ожидая, как с ними поступят.

   - Думали, с голода пухнут, а они выглядят вроде бы ничего, - удивлённо сказал Потёмкин. И тут же распорядился: всех пленных накормить, после чего отправить в лагерь под охрану. Что до участников штурма крепости, то всем было выдано по чарке водки и устроен праздничный обед. Главным командирам было приказано составить списки наиболее отличившихся офицеров и низших чинов для представления к наградам.

В тот же день в Петербург был направлен курьер с краткой реляцией о счастливо завершившейся осаде Очакова. Подробности штурма крепости Потёмкин обещал государыне сообщить лично, если её величеству угодно будет вызвать его в Петербург для отчёта о завершении первой кампании.

Потом, когда дела были улажены, убитые похоронены, раненые помещены в лазареты, а священники отслужили благодарственные молебны, начались обильные пиршества. Вина на сей случай было заготовлено много. Бокалы и кружки наполнялись часто. От хмельного никто не отказывался. На удивление, не позволял себе лишнего только сам светлейший. Все знали, что до штурма крепости он частенько выпивал, а тут прикасался к бокалу только для вида, словно берег себя для другого, более важного для него застолья.

...Курьер, посланный в Петербург с краткой реляцией о победе, вернулся через семь недель, доставив главнокомандующему письмо от императрицы. Государыня поздравила его со столь важной победой и выразила желание видеть в Петербурге.

Прочитав письмо, Потёмкин тотчас вызвал к себе Репнина.

   - Ну, Николай Васильевич, наконец-то я получил то, что так долго ждал, - счастливо улыбаясь, сказал он. - Государыня изволила пригласить меня в Петербург. За командующего армией до моего возвращения остаёшься ты.

   - Выезжаете завтра? - спросил Репнин.

   - Почему завтра? Я не хочу терять понапрасну ни одного часа. Выеду сегодня же. Кроме охраны с собой никого более не возьму. Со мной будет только адъютант Попов.