- Что произошло?

   - Случилась величайшая несправедливость: не стало больше Польского королевства. Его решили поделить между собой три великие державы, в том числе и Российская империя. На карте Европы этой страны больше не будет.

   - Тебя это расстроило?

   - Расстроило - не то слово, меня это убивает. Помнится, - продолжил князь с возрастающей горячностью, - ещё не очень давно я спорил, доказывал графу Безбородко, нашему первому министру, что нельзя делить страну между более сильными державами как пирог, что Польша наш естественный союзник, народ её имеет с русским народом общие славянские корни, но граф не внял моим советам. Хуже того, как бы в отместку за мои убеждения земли, которые после раздела Польши переходят к России, решено передать под моё управление. Салтыков говорит, что уже и указ заготовлен. Осталось только его подписать. А сие убьёт меня окончательно.

   - Ты слишком близко всё берёшь к сердцу, - мягко заговорила Наталья Александровна, касаясь его руки. - Ты же не виноват в том, что случилось с Польшей. Пусть переживают другие, а твоя совесть чиста.

   - Я в этом не уверен. - Репнин пересел на оттоманку и, как бы исповедуясь, продолжил: - В молодости, будучи послом в Варшаве, я относился к полякам с той же высокомерностью, с тем же неприкрытым желанием согнуть их в бараний рог, как и некоторые нынешние дипломаты и политики. Представь себе такую картину. Идёт сейм. В зале самые знатные представители польского населения. Здесь же присутствуют иностранные послы, приглашённые в качестве гостей. Как всегда, на своём почётном месте находится король. А твой нынешний муж, которым ты порою восхищаешься, забыв об уважении к столь высокому собранию, сидит перед всеми с покрытой головой и голосом, от которого отдаёт самодержавностью, по-русски читает текст декларации российской императрицы, в которой её величество требует от польских властей, что они должны делать... В те минуты я был страшно горд от мысли, что именно мне было дозволено огласить сей судьбоносный документ. Теперь же, при вспоминании об этой сцене, мне становится ужасно стыдно.

   - Зачем ты всё это рассказываешь? Хочешь убедить меня, что ты хуже, чем я о тебе думаю? Но это тебе не удастся. Я люблю тебя и буду любить всегда.

   - Нет, милая, я не хочу, чтобы меня разлюбила. Упаси Боже! Я всего лишь хочу подготовить тебя к тому, чтобы ты правильно поняла решение, которое я принял.

   - Какое решение?

   - Я решил обратиться к императрице с прошением об увольнении со службы на покой по старости и плохому состоянию здоровья.

Наталья Александровна посмотрела на него долгим смеющимся взглядом.

   - Почему ты так смотришь? Тебе смешно?

   - Очень даже. Мне смешно, что ты назвал себя стариком.

   - Но я и в самом деле старик. Мне идёт уже шестьдесят первый год.

   - Ну и что? Да в тебя ещё молодые девушки влюбляются. Думаешь, не знаю?

   - Я с тобой серьёзно.

   - Ну, если серьёзно, то твоё решение меня может только радовать. Наконец-то ты будешь только моим. Поселимся где-нибудь в Подмосковье и устроим себе настоящий рай.

Утром Репнин встал без каких-либо признаков недомогания и в хорошем настроении.

   - Я забыл сообщить тебе вчера, - сказал он жене, когда садились завтракать. - Нас пригласил к себе на обед граф Салтыков.

   - Ты шутишь, сейчас же пост.

   - Ну и что? Граф из тех, которые имеют иное, собственное представление о соблюдении постов.

   - А тебе хочется пойти?

   - Нет, не хочется. Мне хочется сразу же после завтрака сесть за письмо императрице. Но с другой стороны, неудобно получится, если не придём... Видишь ли, Салтыков удостоен чина генерал-фельдмаршала и может бог знает что обо мне подумать.

   - Ты сказал, граф Салтыков - генерал-фельдмаршал? - удивлённо переспросила княгиня. - Но он же был чином ниже тебя.

   - Да, был когда-то, потом сравнялся, а теперь стал выше. Так бывает. Повезло, вот и всё.

   - Я знаю, от кого это везение. Платон Зубов, фаворит императрицы, Салтыковых наверх тянет.

   - Грех так говорить о людях, которых не знаешь. Я воевал вместе с графом в трёх войнах и знаю его как способного военачальника.

   - А ты, выходит, неспособный? По крайней мере, заслуг имеешь не меньше, чем он, а тебя уже сколько лет держат всё в том же чине генерал-аншефа.

   - Не знал, что сей случай может задеть твоё женское честолюбие, - усмехнулся Репнин. - Но не будем больше об этом. Давай решать: поедем или не поедем?

   - Мне не хочется, но если ты желаешь...

   - Не буду навязывать свою волю. Если тебе не хочется, не поедем.

   - Но надо как-то извиниться.

   - Пошлю человека с запиской, напомню о вчерашнем недомогании. Он поймёт.

Письмо императрице с прошением об увольнении Репнин отвёз в дворцовую канцелярию 14 декабря, а уже ровно через неделю получил на него собственноручный ответ на двух страницах. Её величество сожалела, что у князя ослаблено здоровье, но просила его не отрекаться от возложенных на него дел в столь трудный для страны час.

   - Что пишет, - спросила мужа Наталья Александровна, когда он закончил чтение письма, - даёт согласие на увольнение?

   - Прочти сама, - протянул он ей письмо.

Она читала долго, и пока читала, лицо её то бледнело, то краснело.

   - Что будешь делать? - спросила она, вернув письмо.

   - Выбора нет, придётся принимать новые обязанности.

Несколько дней спустя Репнина пригласили в дворцовую канцелярию, где вручили инструкцию относительно управления польскими землями, отошедшими к России. Затем он нанёс визиты фельдмаршалу Салтыкову и первому министру Безбородко, а вскоре после Рождества выехал в Вильно - свою новую резиденцию, назначенную самой Екатериной.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

Глава 1

ГОРОД ДОБРЫХ ЛЮДЕЙ

1

  этот раз Репнин и его супруга прибыли в Вильно с целым обозом всякого добра, рассчитывая задержаться здесь надолго. Теперь они имели здесь собственную карету, своих лошадей, приличную мебель. Да и с прислугой не стало проблем. Кроме камердинера и конюха, они взяли с собой из дворовой челяди пять человек. С жильём тоже устроилось хорошо. В городе оказалось несколько пустовавших домов, владельцы которых во время войны уехали в другие страны. Комендант предложил Репниным один из таких домов: они вселились с условием, чтобы тот постарался разыскать хозяина и уговорить его продать оставленную недвижимость за умеренную цену. Лишних денег не было, но на дом набрать можно было без хлопот.

После того как дела с вселением окончательно уладились, княгиня вдруг загорелась желанием осмотреть город из окошек своей кареты. В прошлый раз, когда они впервые приехали сюда, ей толком так и не удалось ознакомиться с его достопримечательностями. Шла война, в городе было неспокойно - в такой обстановке не до любования красотами. Зато теперь было тихо и можно было без боязни ехать куда угодно.

Сопровождать Наталью Александровну взялся муж. Ему тоже захотелось покататься по городу, посмотреть, как ведут себя его жители после того, как стали подданными Российской империи.

   - А город, оказывается, не такой уж большой, как я раньше думала, - заключила княгиня едва успели выехать на главную улицу. - Тысяч сто будет?

   - Жителей? Нет, всего-то около тридцати тысяч.

   - Мало, - разочарованно промолвила княгиня. - Но он всё равно красив. Правда?

   - Мне он тоже нравится. Чистенький, уютный.

Вильно и в самом деле был одним из живописнейших городов Европы. Расположенный у слияния рек Вилия и Вилейка, он производил впечатление курортного местечка, где всё внушало спокойствие и благодать. Основная часть городских строений высилась на речных террасах, что до окраинных домов, то они нашли себе место на плато. Речные долины окружали с разных сторон высокие холмы, что придавало городу особое очарование.