- Что с фельдмаршалом?..

Доктор сделал знак, чтобы говорили тише.

   - Лихорадка, - шёпотом объяснил Репнину оказавшийся рядом дежурный генерал.

Услышав голос Репнина, Румянцев позвал его к себе.

   - Ещё не уехал?

   - Сейчас еду, ваше сиятельство.

   - Имей в виду, ты должен сам поехать в Константинополь для обмена императорскими ратификациями.

   - Слушаюсь, ваше сиятельство!

Репнин сделал прощальный поклон и тихо вышел из палатки.

По прибытии в Петербург Репнин в первую очередь направился к графу Панину. После удаления от двора Григория Орлова граф сделался при Екатерине Второй главным лицом в управлении государственными делами.

   - Сегодня уже поздно, попасть на приём к государыне не успеем, - сказал Панин, просмотрев текст договора. - Придётся пойти завтра.

   - Для меня это даже лучше, - оживился Репнин. - Успею привести себя в порядок, отдохнуть с дороги.

Панин стал расспрашивать его о том, как проходили мирные переговоры. Потом вдруг заговорил о трудностях, которые могут возникнуть в связи с обменом ратификациями.

   - Ты, верно, ещё ничего не знаешь о смерти верховного визиря?

   - Муссина-Заде?

   - Да, Муссина-Заде. После подписания мира он направился в Константинополь, но едва доехал до моря, как скоропостижно скончался. Есть предположение, что его попросту отравили в угоду тем, кому Кучук-Кайнарджийский договор стал поперёк горла.

   - Тревожное сообщение, - мрачно резюмировал Репнин.

   - Турецкий народ в целом доволен заключённым миром, но министерские чины и особенно улемы[20] думают иначе. Они открыто осуждают покойного Муссина-Заде и его уполномоченных, подписавших такой трактат.

   - А кто стал новым визирем?

   - Новым верховным визирем султан назначил Магмета Измет-дашу. О нём мы пока ничего не знаем.

   - А как относятся ко всем этим событиям европейские страны?

   - Мы не имеем здесь хорошей опоры, разве что в лице Пруссии. Франция, например, почти открыто подстрекает Порту порвать подписанный договор. Что до Вены, то она то ли уже ввела, то ли намерена - точных сведений пока нет - свой войска в Дунайские княжества и выставила там пограничные столбы с австрийскими государственными гербами. Словом, положение сложное и добиться обмена ратификациями будет не так просто, - добавил Панин, вздохнув.

...Императрица приняла Репнина в присутствии первого министра. В отличие от Панина, она была настроена благодушно и не сомневалась, что султан утвердит договор, заключённый в Кучук-Кайнарджи.

   - Кстати, - сказала Екатерина Вторая, - граф Румянцев рекомендовал послать во главе чрезвычайного посольства для обмена ратификациями вас, князь. Как на сие смотрите?

   - Я могу ответить на это только своим согласием.

   - А вы, граф?

   - Думаю, другого дипломата, способного выполнить столь важное поручение, нам не найти.

   - Так тому и быть, - решила императрица. - Собирайте посольство, и с Богом!

   - Ваше величество, - осмелился вдруг Репнин, - я полагаю, с этим спешить пока не следует. Обстановка вокруг мирного договора остаётся сложной. Нужно выждать время, пока не улягутся страсти, убрать препоны на пути к цели, а потом уже ехать.

Императрица задумалась.

   - По эстафетной связи мне донесли, что граф Румянцев тяжело болен. Это правда?

   - Да, ваше величество. Когда я уезжал, он находился в плохом состоянии.

   - Тогда поступим так: вы возвращаетесь в армию, будете помогать ему руководить войсками и одновременно готовить благоприятную обстановку для выполнения своей миссии. Документы для вас подготовят, вы их получите завтра в канцелярии. Что до вас с графом, - добавила Екатерина Вторая, многозначительно посмотрев на Панина, - то постараемся составить знатное посольство, чтобы вам не стыдно было въехать в такой славный город, как Константинополь.

На этом разговор закончился. Репнин поехал к себе домой, а через день, получив в канцелярии необходимые бумаги, отправился в обратный путь - в Фокшаны, где находилась главная квартира армии.

Репнин был несказанно рад, когда, вернувшись в армию, он увидел главнокомандующего не в постели, а за письменным столом. Румянцев чувствовал себя настолько хорошо, что доктор позволил ему работать до четырёх часов в сутки.

   - Как я понял, посольство откладывается? - выжидательно посмотрел на князя Румянцев.

   - Только до того момента, когда будут урегулированы наши отношения с турецкими властями.

Репнин передал письмо императрицы. В письме её величество извещала о своём решении передать Румянцеву, кроме первой, и вторую армию, находившуюся в Крыму. Положение в том регионе было сложным. Крым был занят русскими войсками ещё в 1771 году. Вскоре после этого татары избрали своим ханом Саиб Гирея, объявившего себя независимым от Порты. Однако Порта не признала Саиб Гирея и утвердила в ханском звании Девлет Гирея. В июле 1774 года турки высадили в Алуште крупный десант. Крымский хан Саиб Гирей, до этого клявшийся в верности России, переметнулся на сторону турок. Желая получить от них прощение за прежние «заблуждения», он даже выдал им состоявшего при его дворе русского резидента Веселицкого.

После заключения Кучук-Кайнарджийского мирного договора военные действия в Крыму прекратились. Командующий русской армией князь Долгоруков даже отвёл свои войска, чего нельзя было делать в условиях, когда оставались на своих позициях турки. Больше того, они отказывались освободить незаконно арестованного ими русского резидента.

   - Думается, мы не можем отходить от линии наступательных действий к линии уступок противнику, - сказал Репнин.

   - Полностью с вами согласен. Что вы можете предложить?

   - Ввести в Крым дополнительные войска.

   - Возьмите это дело на себя и постарайтесь сделать сие как можно быстрее. - После паузы Румянцев продолжил: - И нужно послать в Константинополь умного человека в качестве нашего поверенного. На эту роль может подойти полковник Петерсон, уже имеющий опыт сношений с Портой. Необходимо дать понять Дивану[21], что пока нам не будет отдан Кинбурн и турецкие войска не уйдут из Крыма и не освободят нашего резидента, мы не вернём Турции крепостей, которыми сейчас владеем.

   - А как быть с притязаниями Австрии на земли дунайских княжеств? Есть сведения, что там уже ставят пограничные столбы.

   - Командующий войсками в Валахии Борк мне что-то говорил об этом.

   - Мы не можем закрывать глаза на такие вещи. Турки могут подумать, что сей акт австрийцы совершают с нашего согласия, что у нас с Веной имеется тайное соглашение, направленное против интересов Порты и со ссылкой на это отказаться ратифицировать мирный договор.

Предположение Репнина заставило главнокомандующего задуматься. В палатке воцарилась тишина. Репнин терпеливо ждал. Наконец фельдмаршал заговорил:

   - Положение не так уж опасно. Мне думается, что Австрия, сама того не подозревая, помогает нам быстрее наладить отношения с Турцией. Следует только умело воспользоваться просчётами Вены.

Румянцев предложил следующий план: поскольку начинать войну с Австрией нельзя - дело сие безрассудное, - следует объявить относительно сей державы дальнейший нейтралитет. С другой стороны, необходимо поступить так, чтобы Турция не приняла этот нейтралитет за одобрение поступков Вены. Наконец, следует дать понять Австрии, что она не может оставаться совершенно спокойной на счёт того, что Россия ничего не станет предпринимать против её действий.

   - Что до желания австрийского командования войти в сношения с Нашим командованием относительно княжеств, - сказал Румянцев, - то идти на таковое нам никак не можно. Никаких переговоров! Пусть генерал Борк сделает им примерно такое заявление: так как по заключённому ныне мирному трактату Валахия и Молдавия возвращаются Порте, то ей и принадлежит дело австрийского занятия.