Ближе к весне в Смоленск прибыл курьер с личным письмом императрицы. Репнину повелевалось срочно явиться в Петербург для обсуждения «важных дел». Что это за «важные дела», государыня уточнять не стала, но Репнин и без того догадался: речь пойдёт о споре между европейскими странами. Россия всё ещё находилась в союзе с Пруссией, и заключённый договор обязывал российскую сторону при вооружённых конфликтах быть с нею заодно.

Репнин оказался прав в своём предположении. Его и в самом деле вызвали в связи со спором из-за «баварского наследства». Государыня предложила ему возглавить 30-тысячный корпус, промаршировать до города Бреславль и в случае войны выступить на стороне Пруссии.

   - Мы надеемся на вас как на славного полководца, - сказала ему императрица. - Но прусский король ждёт от вас не военных побед. Фридрих Второй считает, что вы сможете успешно выступить в роли посредника между заинтересованными сторонами и таким образом решить спор мирным путём.

Княгиня Наталья Александровна с пониманием отнеслась к решению Петербурга об отправке её супруга во главе русского войска вглубь Европы.

   - Сердцем чую, ничего плохого с тобой не случится, - сказала она мужу. - Только постарайся вернуться скорее. Буду ждать тебя в Смоленске, здесь мне покойнее.

Пребывание в Европе, однако, затянулось надолго.

Как и в случае с «австрийским наследством», российскому экспедиционному корпусу воевать не пришлось, потому как до войны дело не дошло. Конфликтующие стороны ограничились манёврами своих армий. По предложению «нейтральной» российской стороны они были вынуждены в конце концов сесть за стол переговоров.

Мирный конгресс открылся в австрийском городке Ташене. Посредническую роль взял на себя Репнин.

Примирить враждующие стороны оказалось не просто: поначалу никто не желал идти на уступки. Особенно упорствовали австрийские представители.

   - Окажись у покойного курфюрста законный наследник, мы никогда бы не стали претендовать на его земли, - говорили они. - Но такого наследника нет, поэтому Бавария должна перейти к Австрии.

   - Но у покойного Иосифа есть, наверное, близкие родственники, - спросил Репнин. - Почему бы нам не остановить своё внимание на одном из них?

   - Таких родственников у покойного нет.

   - А курфюрст пфальцский Карл Теодор?

Участники переговоров, за исключением австрийцев, одобрительно закивали: русский генерал приехал на конгресс не с пустыми руками, его осведомлённость вызывала восхищение.

Представитель Саксонии - страны, претендовавшей на часть баварского наследства, - подтвердил, что Карл Теодор действительно близок по крови к усопшему Иосифу. Саксония готова обсудить вопрос о его признании курфюрстом Баварии при условии, что получит за свой отказ от части наследства соответствующую компенсацию. Руководитель прусской делегации пообещал посоветоваться со своим правительством прежде, чем окончательно определить свою позицию по предложению российского посредника.

Так прошёл первый день переговорного процесса. Весь процесс длился долго и тяжело. Стороны нудно торговались между собой, желая прибрать к рукам хотя бы крохотный кусочек чужой территории. Но в конце концов общее согласие было достигнуто. Курфюрстом баварским конгресс признал Карла Теодора. Австрия согласилась вывести свои войска из этой страны, сохранив, однако, за собой округ Инна. Пруссия получила районы Ансбах и Байрейт. Что до Саксонии, то она довольствовалась денежной компенсацией.

Примирившиеся стороны щедро вознаградили князя Репнина за его умелое руководство переговорами. Прусский король Фридрих Второй наградил его орденом Чёрного Орла, усыпанным алмазами, преподнёс в подарок великолепный саксонский сервиз и 10 000 талеров на «путевые издержки». Австрийский император Иосиф Второй подарил трость с бриллиантами и серебряный сервиз. Не могла не последовать примеру европейских монархов и российская императрица. Она наградила Репнина орденом Святого Андрея Первозванного, выделила ему в Белоруссии 3 000 душ крестьян.

В Смоленск Репнин вернулся только летом 1779 года. К тому времени в связи с введением наместничества в России по воле императрицы и не без содействия графа Панина, он стал наместником помимо Смоленской также Орловской и Белгородской губерний. Работы прибавилось, зато и жалованье увеличилось, а для Репнина это было очень кстати, поскольку он всё ещё никак не мог выпутаться из оставшихся долгов.

   - Дополнительное жалованье это, конечно, хорошо, - сказала Наталья Александровна, выслушав сообщение супруга о данных ему новых назначениях. - Но главное не в этом, главное в том, чтобы жить вместе, чтобы новая война нас не разлучила.

   - Считаешь, что будет новая война?

   - Не я считаю, люди говорят.

Князь не стал спорить, подумав: «Народное чутьё загадочно и необъяснимо, но оно всегда оправдывается».

После успешного выполнения Репниным поручения, связанного с разрешением европейского межгосударственного спора о «баварском наследстве», кратковременную опалу Екатерина Вторая сменила на милость. В 1781 году он был пожалован в генерал-адъютанты, в том же году в дополнение к прежним назначениям получил псковское наместничество. В 1782 году был награждён орденом Святого Владимира I степени, а спустя два года получил бриллиантовые знаки к ордену Андрея Первозванного. В том же году императрица разрешила ему отлучиться в Италию для поправления здоровья.

Репнин был склонен думать, что недавняя опала со стороны её величества была всего лишь досадным недоразумением и никогда более не повторится. Однако граф Панин был на сей счёт другого мнения. Он считал, что награды и царские милости были всего лишь своеобразным прикрытием для нового, более стремительного возвышения Григория Потёмкина. На диво всему дворянству он сделался самым влиятельным лицом в Государственном совете. Награды сыпались на баловня судьбы как из рога изобилия. Да что награды!.. Императрица исходатайствовала ему княжеское достоинство Римской империи с титулом «светлейшего». В 1781 году граф Никита Панин, недовольный вмешательством Потёмкина во внешнеполитические дела, вновь заговорил о своей отставке. В этот раз императрица отговаривать его не стала. Она удовлетворила просьбу, отдав пост первого министра Потёмкину при сохранении за ним прежних должностей.

Первое место в коллегии иностранных дел обернулось для Потёмкина новыми наградами, на сей раз и со стороны зарубежных стран. Желая задобрить нового первого министра, польский король послал ему ордена Белого Орла и Святого Станислава, принц Генрих от имени прусского короля Фридриха Второго возложил на него ленту Чёрного Орла. Ордена своих государств прислали ему также короли Дании и Швеции.

Потёмкин реагировал на всё это усилением своей активности. Делом чести стало для него присоединение к России Тавриды. Коль обещал императрице, значит должен сделать.

Однако осуществить задуманное оказалось не так-то просто. На пути к цели стояла Порта. Понимая артикулы Кайнарджийского трактата на свой лад, она продолжала считать Татарское ханство союзнической территорией и не собиралась отказываться от своих прав. А когда Потёмкин заговорил о российских претензиях на Крым публично, даже пригрозила войной: Порта готова была сражаться до последнего солдата, лишь бы сохранить ханство под своим крылом.

В ответ Россия тоже забряцала оружием. Казалось, вот-вот загрохочут пушки. Но в самый последний момент здравый смысл взял верх, и стороны согласились начать переговоры. Дабы уладить спор, пришлось пойти на взаимные уступки. Договорились следующим образом: крымский хан при посредничестве России уступает Порте территории между Бугом и Днестром, а султан за это отказывается от своих притязаний на Крымское ханство. Российская сторона в свою очередь брала на себя обязательство вывести свои войска из Крыма.

Казалось, угроза войны миновала. Войска, подтянутые к южным границам, стали готовиться к возвращению на прежние места квартирования. Но... Потёмкин оставался Потёмкиным. В то время как пехотные полки стали выстраиваться для марширования, в Бахчисарае, столице ханства, начались переговоры между ханом Шагин-Гиреем и уполномоченными первого министра Российской империи. Речь шла о передаче ханом своих царственных прав русской императрице в обмен на назначаемый ему пожизненный пенсион. Пенсион обеспечивал хану богатую и беззаботную жизнь, но тем не менее он колебался. Не хотелось хану лишаться престола, терять блага и почести, которые так счастливо ему достались. В то же время он понимал, что его судьба находится в руках русской государыни. Турки за морем, а русские совсем рядом...