- Я буду счастлив, если всё получится так, как вы говорите, - сказал Кутузов, выражением лица давая понять, что его сомнения относительно правильности решения об отводе войск отпали.

Между тем на лужайку, где только что «обмывали» победу, под конвоем привели пленных. Репнин приказал переводчику сказать, что он, русский командующий, дарует всем полную свободу, но при условии, если они поклянутся именем Аллаха не воевать больше против русских. Что до двухбунчужного паши, то разговор с ним будет особый.

Пока пленные, сгибаясь до земли, давали требуемую от них клятву, чуть ли не через каждое слово поминая имя Аллаха, двухбунчужный паша стоял рядом с Репниным и ждал, когда наступит его черёд. Командующий занялся пашой только после того, как его соотечественники, выполнив всё, что от них требовали, покинули поляну.

   - Если вас освободим, сможете ли вы встретиться с верховным визирем? - обратился к нему Репнин.

   - Я должен дать такую же клятву, как и они? - в свою очередь спросил паша.

   - Клятвы требовать от вас не станем, но вы должны пообещать мне встретиться с визирем и сказать ему следующее: я покидаю доставшийся мне турецкий лагерь и возвращаю армию на прежние места расположения войск. Я надеюсь, что верховный визирь правильно оценит сей жест, в котором нет ничего другого, кроме готовности русской стороны перейти от военных действий к действиям мирного характера. Ежели верховный визирь имеет такое же стремление - а я в этом не сомневаюсь, - то его уполномоченные для переговоров найдут меня в Галаце.

Двухбунчужный паша не сразу собрался с ответом. Решив, что пленный не всё понял, переводчик повторил перевод речи командующего.

   - Я согласен, - наконец промолвил паша. - Я передам верховному визирю всё, что мне сказали.

   - Прекрасно! С сей минуты можете считать себя свободным. Вас проводят.

Посчитав разговор с пашой законченным, Репнин приказал подать ему коня и поехал в войска. Надо было поторопить командиров быстрее выполнять поставленные перед ними задачи.

Благодаря общим стараниям эвакуация раненых была завершена ещё засветло. Что до переправы войск, то она продолжалась всю ночь. Сам Репнин пересёк Дунай на речном судне вместе с генерал-майором Рибасом. В Галацу он добрался утром 29 июня.

Вернув армию на «свой берег» и уже здесь отпраздновав славную победу при Мачине, Репнин не стал больше предпринимать активных боевых действий. Он надеялся на то, что верховный визирь не оставит без внимания сделанный ему намёк о готовности русской стороны с тропы войны перейти на тропу мира и ответит на сей намёк назначением на переговоры своих представителей. И Репнин не обманулся в своих надеждах. Однажды, когда он вместе с обер-квартирмейстером занимался рассмотрением заявок на продовольственные припасы, в штаб-квартиру явился генерал Кутузов и доложил, что на охраняемый его людьми рубеж вышли люди, назвавшиеся уполномоченными верховного визиря, для ведения с русским главнокомандующим условий заключения мира.

   - Чем они подтвердили свои полномочия? - спросил Репнин.

   - У них есть письмо верховного визиря, адресованное вашему сиятельству, - ответил Кутузов.

   - Сколько уполномоченных?

   - Трое, но с ними ещё два секретаря и переводчик. Всего шесть человек.

   - Где их разместили?

   - В домике на окраине Галацы. Я позаботился, чтобы у них было всё необходимое.

   - Правильно сделали. Остаётся подобрать помещение для ведения переговоров. Прошу вас взять это на себя.

   - Постараюсь сделать всё, что нужно, - заверил Кутузов.

Весть о прибытии турецкой делегации для переговоров о мире быстро облетела российские войска. Солдаты и офицеры приободрились: наконец-то повеяло ветром надежды!.. Война никогда не бывала народу в радость, а тут она затянулась донельзя. Повоевали, и хватит, угомониться пора.

Генералитет тоже был рад возможности заключить мир.

Да, говорили главные военачальники, одобряя намерение исполняющего обязанности главнокомандующего Репнина, соглашение с турками надо заключать, и сие следует сделать как можно скорее, не ожидая возвращения Потёмкина, тем более что визирь уже и представителей своих прислал. Сомнения высказывал один только князь Голицын.

   - Может быть, всё-таки светлейшего подождать? Ему виднее, какие условия ставить туркам, тут можно и прогадать.

   - Поставить крутые условия - ума большого не надо, - отвечал на такие доводы генерал Кутузов. - Я лично считаю, что условия должны быть умеренными и справедливыми.

... Когда в обусловленный день, второй день пребывания в Галаце турецкой делегации, Кутузов пришёл к Репнину, он застал его за изучением каких-то бумаг.

   - Очень вовремя, - обрадовался его появлению Репнин. - Только что закончил работу над проектом договора о мире. Хотите послушать, что получилось? Не пугайтесь, прочту только начало, - добавил он с улыбкой, - остальное сами прочитаете, ежели будет на то желание.

Он взял со стола нужную бумагу и стал с выражением читать:

   - «Между её императорским величеством самодержицею Всероссийскою и его султановым величеством, их наследниками и преемниками престолов, тако ж между их верноподданными государствами, отныне и навсегда да пресекутся и уничтожатся всякие неприязненные действия и вражда, да и предадутся оные вечному забвению; вопреки же тому да будут восстановлены и сохранены на твёрдой земле и водах вечный мир, постоянная дружба и нерушимое доброе согласие...»

   - Ну как, пойдёт? - с весёлым блеском в глазах спросил князь.

   - Прекрасно! В последних словах мне послышался даже восточный мотив.

   - Ничего удивительного. Дело в том, что при изложении некоторых положений документа я заимствовал стиль из письма верховного визиря.

   - Перевод письма визиря уже готов?

   - Он лежит на столе. Можете сесть на моё место и просмотреть все бумаги, а я тем временем пойду распоряжусь, чтобы нам приготовили завтрак. До начала переговоров мы должны плотно поесть.

Оставив Кутузова одного, Репнин пошёл на кухню, где его адъютант вместе с денщиком тушили на завтрак баранину и кипятили чай.

Репнин находился на кухне долго - помогал советами адъютанту, взявшему на себя обязанности главного повара. Когда он вернулся в кабинет, Кутузов всё ещё сидел за бумагами.

   - Ну как вы их находите?

   - Всё в порядке. Возражений у меня не вызывают.

   - Это всего лишь проект. Мы, конечно, обсудим его с турецкими переговорщиками, но подписать его мы с вами полномочий не имеем.

   - А кто имеет?

   - Князь Потёмкин. Не забывайте, что он не только наш главнокомандующий, но и первый министр, президент коллегии иностранных дел.

   - Но если мы не имеем полномочий, то стоило ли затевать всё это дело?

   - Не только стоило, но необходимо. Мы вправе с вами подписать документ, который станет основой мирного договора, а именно: соглашение о предварительных условиях заключения мира, куда войдут все основные положения документа, с которым только что знакомились. На долю первых лиц останутся лишь сущие формальности: скрепление договора подписями и печатями, обмен ратификациями и прочее.

   - Ежели всё будет так, как вы говорите, я готов участвовать в этом деле.

   - Тогда примемся за дело. Но, может быть, сначала позавтракаем? Всё уже готово: стоит перейти в столовую и позвонить.

   - Сначала обсудим бумаги.

Проект мирного трактата в виде предварительных условий заключения мира был довольно объёмным. В содержащихся в нём статьях (артикулах) предусматривались все основные направления к снятию препон, наличие которых ранее приводило к конфликтам. В одном из артикулов подтверждалась обязательность выполнения условий Кучук-Кайнарджийского мирного трактата 1774 года. Турция признавала присоединение к России Крыма, передавала России территории между Южным Бугом и Днестром, с тем чтобы граница между двумя империями проходила по реке Днестр. В свою очередь Россия возвращала Турции Молдавию и Валахию, занятые ею в ходе войны.