Ставка верховного визиря находилась в крепости Гирсове. Однажды, когда он вместе со своим советником обсуждал возникшее на театре войны положение, в комнату вошёл сераскир Гассан-паша, принимавший участие в сражении за Измаил и счастливо избежавший пленения. Он вошёл со словами, что у него есть сообщить верховному визирю нечто очень важное.

   - Говори, мы тебя слушаем, - сказал Юсуф-паша.

   - О, визирь!.. После наших молитв великий Аллах решил наконец нам помочь. Главный начальник русской армии Потёмкин-паша уехал в Петербург и вернётся не скоро.

   - Ну и что из этого?

   - Из этого следует, что русская армия осталась без главных командиров: Румянцева нет, Потёмкина нет, один Репнин, по опытности всем им уступающий.

   - Не тот ли Репнин, который приезжал в Стамбул по случаю обмена ратификациями Кучук-Кайнарджийского договора?

   - Он самый. В России он больше известен как дипломат, чем полководец.

   - Но в прошлую войну, помнится, он был у Румянцева правой рукой, а плохих начальников Румянцев к себе не приближал.

   - Как бы то ни было, а Репнин не то, что Румянцев или Потёмкин.

   - Допустим. Что ты предлагаешь?

   - О, великий визирь, надобно нам воспользоваться удобным случаем, напасть на русские войска, прогнать их из Валахии и Молдавии, вернуть себе утраченные крепости.

Визирь нахмурился. Ему не понравилось поверхностное суждение сераскира: напасть, прогнать, вернуть. Слишком уж просто всё это он представлял. Хотя русские и остались зимовать без своего главного начальника, их войска от этого слабее не стали... Но если посмотреть с другой стороны, почему бы и в самом деле не попытаться перехватить инициативу? Великий султан за это воздаст должное...

   - Мы подумаем над тем, что ты сообщил, - промолвил визирь, глядя поверх головы сераскира. - Можешь идти.

Когда Гассан-паша ушёл, визирь возобновил разговор с советником:

   - Что скажешь на предложение паши?

Советник, много повидавший человек, убелённый сединами, со вздохом покачал головой:

   - Не верю я сераскиру. Хулил Репнина, а про то забыл сказать, что именно этот самый Репнин разбил его войско, стоявшее лагерем недалеко от Измаила. Ты волен принять любое решение, но, как мне представляется, переход командования русской армией в руки князя Репнина лучше использовать с благословения всемогущего Аллаха для приближения дня долгожданного мира. Репнин - начальник с добрым сердцем, злобы не держит. Как мне рассказывали, в прошлую войну, завоевав турецкую крепость, он не допустил причинения обиды ни одному жителю. Больше того, выделил на нужды населения сто баранов, не считая хлеба и круп.

   - Я тоже об этом слышал, - проворчал визирь, - для чего ты это мне рассказываешь?

   - А для того, мой повелитель, что надобно нам, пока нет Потёмкина, войти в сношение с оставшимся за него новым начальником, Репниным-пашой по делу заключения мира. Репнин-паша добрый человек, слишком жёстких условий предъявлять не станет.

Верховный визирь подумал.

   - Прежде чем принять какое-то решение, я должен посоветоваться с пашами. Прикажи собрать главных командиров. Совещание состоится завтра в это же время.

На совещание собрались до двадцати человек. В основном это были начальники войск, стоявших лагерем при Мачине. Среди присутствовавших находился и сераскир Гассан-паша.

Открывая совещание, визирь сказал:

   - Война слишком затягивается и становится в тягость. Чтобы её кончить, нам надобно выбрать одно из двух: либо сесть с русскими за стол переговоров и согласиться на мир на их условиях, либо учинить им полный разгром и тем самым заставить подписать мирный договор уже на условиях Порты. Что вы можете сказать на это?

   - Мы только за победу, - раздались голоса со всех сторон. - Аллах нас не оставит, Аллах нам поможет покарать неверных.

   - Я тоже желаю победы, - выслушав крики, сказал визирь, - но у русских слишком большая армия, у них много орудий и они хорошо умеют воевать. Мы не можем отрицать этого.

   - Нас больше, чем русских, и наши воины превосходят неверных в храбрости, - возразили ему те же голоса.

Визирю было приятно слышать это. Всё свидетельствовало о том, что боевой дух в оттоманской армии ещё не истощился и что говорить об уступках русским ещё рано. Паши были полны решимости продолжать войну. Выступая один за другим, они называли победы русских случайными, не имеющими решающего значения.

Общее одобрение вызвало выступление сераскира Гассан-паши.

   - Нельзя признавать победу за русскими, пока не совершена генеральная баталия, - говорил он, - а генеральное сражение с помощью Аллаха выиграем мы. Я твёрдо верю в это.

   - На чём основана вера?

   - На том, о, великий визирь, что русская армия в два раза слабее нашей. После того, что она потеряла в Измаиле, у русских сейчас и пятидесяти тысяч человек не наберётся, тогда как мы можем выставить для генерального сражения сто тысяч.

Визирь с сомнением покачал головой. Увидев это, Гассан-паша добавил:

   - Я всегда говорил правду, о, визирь!.. На днях я лично расспрашивал русского пленного. Пленник сказал, что после потерь, понесённых в Измаиле, русская армия совсем ослабла и слабеет ещё больше из-за многочисленных болезней. Дня не проходит без того, чтобы кого-нибудь не хоронили.

   - Тогда, может быть, нам следует набраться терпения и подождать, когда русские солдаты уйдут на тот свет без нашей помощи? - промолвил визирь с иронией. Сераскир, однако, иронию не уловил.

   - О нет, великий визирь, ждать нам никак нельзя, - возразил он. - Аллах даёт нам благоприятный случай навсегда покончить с русской армией, и этим случаем мы должны воспользоваться.

Совещание продолжалось. После выступления Гассан-паши визирь обдумывал предложение о навязывании русским генерального сражения. Почему бы и в самом деле не поступить так, как говорил Гассан-паша? В настоящее время по числу воинов турецкая армия превосходит русскую в два раза: победа, несомненно, будет на турецкой стороне. А когда это случится, русским придётся вести себя уже по-другому: диктовать условия мира будет уже Порта...

Верховный визирь принял решение.

Выступая с итоговой речью, он приказал военачальникам ускорить подготовку к генеральному сражению, стянув в лагерь под селение Мачино из соседних крепостей как можно больше войск.

Русско-турецкая война вступала в новую фазу.

О совещании турецких военачальников с участием верховного визиря и принятом ими решении Репнин не знал. Но он знал, что с наступлением весны к Мачину стали стягиваться значительные силы противника. Собираясь в дорогу, Потёмкин наказывал в случае явной угрозы нападения турок донести ему о том в Петербург. Но стоило ли посылать в такую даль курьера, чтобы сообщить о подозрительных передвижениях неприятельских войск? Да светлейшему, наверное, сейчас не до этого. Приезжавший на прошлой неделе очередной курьер с почтой для главной квартиры армии рассказывал, что фельдмаршалу живётся в Петербурге весело и беззаботно... Ещё во время зимних холодов он устроил в своём дворце такой грандиозный бал, какого петербуржцы отродясь не видывали. Сама императрица была у него в гостях вместе со своим новым фаворитом Платоном Зубовым. Судя по салонным разговорам, доверительно сообщил Репнину курьер, её величество была к князю по-прежнему доброжелательна, но отношения между ними уже не были такими близкими, как прежде. Князю дозволялось целовать государыне ручку, а что до ухаживаний, то сие дело знал за собой только Платон Зубов. Князю, конечно, обидно, но что поделаешь? Времена меняются, меняются и привязанности.

Потёмкин находился в отъезде уже несколько месяцев, и надеяться на его скорое возвращение было неразумно. Репнину не оставалось ничего другого, как взять всю ответственность за исход возможных событий на себя, и он на это пошёл. Ежели турки вознамерились дать русской армии генеральное сражение, что ж, он принимает их вызов. Необходимо только правильно определить стратегию боя.