- Когда это случилось? - спросил Репнин.

   - На следующий день после вашего пребывания в крепости.

   - Нельзя допустить, чтобы турки взяли Журжу, - заторопился Репнин. - Выделите шесть эскадронов, я поскачу с ними на помощь осаждённым.

   - А как же я?

   - Вы с отрядом останетесь пока здесь. На случай, если турки вздумают наступать на Турну.

От Турны до Журжи было чуть более ста вёрст. Репнин мчался на выручку попавшей в беду крепости не жалея лошадей, привал он сделал только у небольшой деревушки, когда до Журжи оставалось не более пятнадцати вёрст. Надо было накормить лошадей, дать им отдохнуть, а заодно выслать к крепости разведку, чтобы получить сведения о противнике: каков он числом и начал ли вести осадные работы? Разведкой, однако, Репнин не ограничился. Снедаемый нетерпением, он выехал на рекогносцировку местности сам, взяв с собой двух офицеров.

День подходил к концу. Лёгкий ветерок, сопровождавший отряд всю дорогу, стих, над всей округой воцарилась предвечерняя тишина. «Пожалуй, сегодня уже ничего не успеем сделать, - подумал Репнин. - Придётся здесь заночевать, а утром с рассветом двинемся дальше и с ходу атакуем противника, если он всё ещё остаётся у стен крепости».

Вдруг его внимание привлекла огромная толпа, выступившая из-за холма. Люди шли в одинаковой одежде и отдалённо напоминали расстроенную колонну невооружённых солдат. «Откуда взялись? Уж не турки ли это, сдавшиеся в плен?» Репнин хлестнул коня и быстрой рысью направился к толпе. Каково же было его удивление, когда, подъехав поближе, он узнал в человеке, шедшем впереди толпы, коменданта Журжи подполковника Гензеля.

   - Что это значит? - осадив коня, спросил Репнин.

   - Нам пришлось добровольно сдать крепость, - отвечал подполковник по-немецки. - Турок слишком много. Нам всё равно не удалось бы удержаться.

   - Но вы нарушили присягу, данную императрице.

   - Я спас жизнь офицеров и солдат, а это дороже, чем крепость.

   - Ладно, поговорим об этом потом. Куда направляетесь?

   - Шли в Турну, а теперь куда прикажете.

   - В Турне вам делать нечего. Дойдёте до реки Аржис и станете там лагерем. Завтра решим, как с вами поступить.

Когда обезоруженное войско возобновило путь, Репнин вернулся к своим отдыхавшим конникам и собрал офицеров на совещание. После случившегося идти на Журжу уже не было смысла. Без артиллерии и пехотных полков было бы глупо пытаться вернуть крепость. Ничего другого не оставалось, как смириться с временным поражением. В присутствии офицеров Репнин написал главнокомандующему рапорт о захвате турками Журжи и отправил его в главную штаб-квартиру.

В лагерь у реки Аржис Репнин прибыл на следующий день. Подполковник Гензель со своими людьми был уже там. Вскоре прибыл и генерал Потёмкин. Он уже знал о сдаче Журжи туркам без боя и выразил Репнину сочувствие в такой форме, словно на нём одном лежала моральная ответственность за случившееся. Репнин подозревал, что находившийся в виду самой императрицы генерал, жаждавший быстрой карьеры, тайно злорадствовал, будучи уверенным, что если бы командующим корпусом назначили его, такого бы не случилось...

   - Что теперь будете делать? - спросил Потёмкин.

   - Пока не знаю. Подождём, что ответит на мой рапорт главнокомандующий.

Фельдмаршал Румянцев приехал сам.

   - Потрудитесь, ваше высокородие, объяснить, что всё это значит, - набросился он на Репнина. - Каким образом ваши люди осмелились вопреки присяге без боя отдать врагу то, что завоёвано кровью наших солдат?

Оробев, Репнин вытянулся в струнку. Когда фельдмаршал обращался к кому-либо со словами «ваше высокородие», всем становилось ясно: он находится в крайнем гневе. Стараясь сохранить спокойствие, Репнин стал объяснять, что главная вина в случившемся лежит на коменданте крепости подполковнике Гензеле. Гарнизон крепости имел на вооружении 40 орудий, достаточно припасов и мог выдержать осаду в течение по крайней мере двух недель. Однако комендант продержался только три дня, после чего вступил в переговоры с неприятелем и в конце концов принял его условия капитуляции: сложить оружие, оставить крепость и уйти по направлению к Бухаресту.

   - Где они теперь, эти ваши герои?

Репнин показал на группу офицеров, понуро сидевших у крайней палатки.

   - Как, они ещё на свободе? - вскричал Румянцев. - Немедленно заковать в железо и отправить в Хотин на суд. Судить по 120 артикулу.

Репнин попытался заступиться за несчастных:

   - Ваше сиятельство, но это же смертная казнь.

   - На вашем месте, князь, - сурово отпарировал его заступничество фельдмаршал, - я подумал бы о последствиях столь позорного акта, а не о судьбе этих предателей, истоптавших присягу. - И с прежней твёрдостью повторил: - Судить по 120 артикулу!

(120 артикул военного устава гласил, что ежели подчинённые коменданта найдут возможность дальнейшей обороны крепости, в то время как сам комендант изъявляет желание сдать её противнику, они должны сперва постараться уговорить его не делать этого, а ежели сие не поможет, арестовать его и выбрать из своей среды другого коменданта. Поскольку в данном случае этого не было сделано, офицеры сдавшегося гарнизона должны были рассматриваться как предатели, поправшие присягу, а это по законам каралось смертью[19]).

Подполковник Гензель и его офицеры не слышали распоряжения главнокомандующего, но когда их окружили и повели к костру, где кузнецы уже гремели железными цепями, они поняли, что их участь решена, и даже не пытались сказать что-либо в своё оправдание. В то время как их заковывали в кандалы, Румянцев, немного остыв, уже проводил в штабной палатке совещание с главными командирами. Он старался внушить всем, что занятие турками Журжи может побудить их на другие решительные действия. Румянцев подтвердил свои прежние указания о соблюдении осторожности и бдительности в завоёванных крепостях. Обращаясь к Репнину, он сказал:

   - После взятия Журжи турки несомненно предпримут в Валахии более широкие наступательные действия. Вы как думаете?

   - У меня новых сведений о противнике нет, - отвечал Репнин, - но постараемся держать ухо востро. С готовностью встретим любое нападение.

   - Этого мало. Вы обязаны вернуть Журжу, иначе чёрное пятно надолго останется на вашем мундире.

Закончив совещание, главнокомандующий выехал через Бухарест в обратный путь. Что до князя Репнина, то он остался в лагере у реки Аржис. Задержало его здесь известие, полученное от разведчиков, которых он посылал в район крепости Журжа.

Фельдмаршал Румянцев был прав, когда говорил о возможном наступлении турок в Валахии. У них и в самом деле был план изгнания русских войск из этого района. В нескольких десятках вёрст от Журжи разведчики обнаружили стоянку 10-тысячного турецкого корпуса, которым командовал опытный военачальник сераскир Махмет-паша. После взятия Журжи, а крепость заняли именно его силы, он не предпринимал более активных действий, ожидая прибытия из-за Дуная новых войск. Репнин не стал ждать его усиления, а решил, навязав ему сражение, разбить, а уже потом взяться за освобождение Журжи.

На предполагаемом поле битвы, куда русские собирались завлечь неприятеля, Репнин определил позиции, удобные для действий как пехоты, так и кавалерии. Однако Махмет-паша сумел разгадать замысел русского генерала и не полез в приготовленную для него ловушку. Сераскир здраво рассудил, что ему совсем не обязательно атаковать русских на удобных им позициях, а лучше всего зайти к ним с тыла и таким образом, отрезав от главных сил, учинить полный разгром.

Глубокий обходный манёвр противника не остался незамеченным. Репнин понял, что турки могут устроить для него ловушку, и стал отходить к Бухаресту. Турки последовали за ним. Тогда у Репнина возник новый план: видимостью поспешного отступления по большой бухарестской дороге спровоцировать турок на передислокацию из развёрнутого строя в походный порядок, а затем заставить при маршировании растянуться, обнажить фланги и внезапно контратаковать: пехотой с фронта, а кавалерией с правого фланга.