Первым делом к источнику Цапли следовало доставить веревки, факелы, инструменты и корзины для размещения сокровищ. Весь этот инвентарь Ильхан намеревался спрятать в зарослях неподалеку от источника. Затем, через несколько дней, следовало предпринять сам штурм горы Линьшань. Вывозить сокровища следует днем под видом заготовленных на зиму орехов. Какое-то время их можно будет сохранять в развалинах старого монастыря, а далее – действовать по обстоятельствам. Совершенно не подозревая о существовании латинского понятия «алиби», изобретательный Ильхан собирался договориться с одним из своих знакомых о, якобы, состоявшейся в день похищения пирушке. Юань, однако, товарища отговорил: чем меньше народу будет знать о том, что что-то затевается – тем лучше.

И вообще, на фоне темпераментно обсуждающего идею похода Ильхана, Юань своих эмоций никак не проявлял.

- Что-то я тебя не пойму. - Сказал ему как-то вечером Ильхан. - Тебе что, совсем не хочется разбогатеть?

Юань ответил не сразу, глядя куда-то в сторону.

- Ну, почему… наверное, хотелось бы. А, впрочем, - нет, не знаю. Разве тебе мало гор, леса, реки? И чем плоха наша с тобой жизнь? – Идем, куда хочется, делаем то, что взбредет в голову. Каменья же дорогие тебе столько хлопот принесут. И врагов заодно, и завистников.

- Плевать я хотел на них. - Решительно заявил Ильхан. - Это тебя монастырь испортил. Вы там один орех лесной сжуете за день – и довольны. А есть совсем другая жизнь. И я знал её когда-то.

- Не буду спорить. - Примирительно ответил Юань. - Во дворцах я, действительно, не жил.

Спор прекратился сам собой, и скоро друзья уже спали спокойно и безмятежно, как только и можно было спать в их молодом возрасте.

Скитаясь два года с Юанем по Великой китайской равнине, Ильхан не просто привязался к своему спутнику. В самой глубине души азиат боготворил китайца.

Непонравившегося им чем-то Ильхана смертным боем били несколько здоровенных подвыпивших солдат. Юань пожалел красивого юношу-ровесника, разбил несколько носов и увел Ильхана с собой. С тех пор они не расставались.

Ильхан неплохо говорил на языке хань-жэнь, обладал веселым, дружелюбным нравом и способностью легко переносить все невзгоды и испытания бродячей жизни. Единственным его недостатком была страсть к женскому полу, что выражалось в посещении всех злачных мест, которых в больших городах того времени было предостаточно. Юань в свою очередь служил юноше надежной защитой. Странствующий монах и его слуга-азиат ни у кого не вызывали особого желания их обижать. Впрочем, как Читатель уже имел возможность убедиться, обидеть Юаня было непросто.

Среднего роста, гибкий, почти хрупкого телосложения Юань владел совершенной техникой боя. Ильхан не раз пробовал с мечом в руках пробиться сквозь глухую стену обороны безоружного китайца. Но эти короткие поединки каждый раз заканчивались одинаково: Юань отбирал у Ильхана меч и отвешивал ему несколько дружеских тумаков. В конце концов, Ильхан преисполнился глубокого уважения к своему товарищу и стал его прилежным учеником. Отныне каждое утро для них начиналось с того, что, хорошо разогревшись, друзья вставали в боевые стойки и обменивались быстрыми, мощными ударами. Такая школа очень скоро дала свои результаты, и Юань все чаще хвалил напарника за удачно выполненный прием. Но по-настоящему оценил Ильхан мастерство своего наставника после встречи с одним из известнейших мастеров Поднебесной – Цзы Жу-ай из Гуандуна.

Они попросили тогда пристанища холодной, осенней порой в монастыре, в котором жил и воспитывал своих учеников этот достойный человек.

Отработав положенное за миску похлебки и пару лепешек, Ильхан с Юанем уединились в саду и принялись размахивать руками и ногами в привычном дружеском поединке.

Увлеченные схваткой они не заметили, как проходивший мимо Цзы Жу-ай замедлил шаг и остановился.

Юань боковым зрением заметил новое действующее лицо, прекратил поединок, и, повернувшись к наставнику, отвесил ему глубокий и почтительный поклон.

- Мне стыдно попусту беспокоить вас… но я впервые вижу такие приёмы боя. Откуда вы пришли, добродетельный господин, и кто был вашим учителем? - Вежливо поинтересовался Цзы Жу-ай.

- Наставник Ван-чэн, господин учитель. - Ещё раз поклонившись отвечал Юань.

- Ван-чэн ? - Вам повезло. Это – большая честь быть учеником такого человека. К сожалению, мы никогда не встречались с ним.

Цзы Жу-ай помолчал в раздумье, затем внимательно поглядел на Юаня и неожиданно предложил:

- Вы не откажете мне в небольшом поединке, господин…

- Меня зовут Юанем, господин Наставник. - Поклонился Юань, щёки которого порозовели от предложенной ему неожиданной чести.

- Так как же, господин Юань?

- Располагайте мной, господин Наставник. Боюсь только, вы будете сожалеть о зря потерянном времени.

- Не торопитесь судить себя… А, мне хотелось бы понять некоторые тонкости.

Цзы Жу-ай встал в одну из боевых стоек, принятых в Империи Хань перед поединком, и несколько грузноватая фигура его обрела характер монолита.

Юань, ещё раз глубоко поклонившись, присел и застыл, похожий на небольшую настороженную цаплю.

Ильхан отошел в сторону и с интересом наблюдал за происходящим.

Обмен первыми ударами между бойцами был настолько стремительным, что Ильхан не успел даже заметить его результаты. Лишь в последующие мгновения он понял, что Юань ведет бой как-то необычно, полуприкрыв глаза и с сонным выражением лица. Никогда ещё не видел Ильхан такого каскада сложнейших ударов и изощренной защиты.

Поединок прекратился так же внезапно, как и начался.

Цзы Жу-ай остановился, сделал шаг назад и опустил руки. Юань ответил тем же и почтительно наклонил голову.

- Мне не справиться с вами, господин Юань. - Спокойно оглядывая юношу, произнес Наставник. - Я впервые встречаю такого противника…Вы, по-моему, сами не представляете, что именно вы можете. Не хотели бы вы остаться при нашем монастыре? Я подберу для вас подходящее место.

- Благодарю вас, господин Наставник. - Тихо, не поднимая головы, ответил Юань. - Но, я ещё не нашел свое место в жизни и не уверен, что смогу принести вам пользу.

- Жаль… - Наставник пытливо посмотрел на юношу. - Но, имейте в виду, что мы всегда будем рады вам.

Попрощавшись, Цзы Жу-ай отправился дальше по дорожке сада, сопровождаемый птицами. Они перепархивали вслед за ним с ветки на ветку. Чувствовалось, что Наставник дружил с ними.

Ты был великолепен! - Восхищенно сказал Ильхан своему другу, - я только не понял, почему ты заснул в самом начале драки.

Отсмеявшись, Юань объяснил: - Это не сон. Это – особое состояние души и тела. Называется дзен. Такие противники, как Наставник Цзы Жу-ай встречаются очень редко, и вести бой с ними можно только в состоянии дзен, когда боец отрешен от всего мира и сосредоточен на одной мысли - победить.

- Но, когда я дерусь с тобой, я тоже сосредоточен. - Возразил Ильхан.

- Это тебе только кажется. На самом деле, ты и видишь и замечаешь все остальное. Дзен нельзя научиться. Это состояние приходит после многих лет тренировок. Или не приходит совсем. Дзен – это необязательно поединок. Так может работать философ, художник или поэт. Вот послушай:

Северный ветер задул ледяной,

Снег нависает густой пеленой.

Если мне веришь и любишь меня,

Руку мне дай и поедем со мной.

Время ли думать и медлить, когда

К нам подступает вплотную беда!

- Думаю, что эти стихи тоже написаны в дзен.

- Красиво сказано. - Одобрил Ильхан. - Но, у нас не принято говорить стихами. Когда мы грустим или радуемся, то поём песни.

Юань не раз удивлял Ильхана своими поступками. Он не носил оружия. «Для чего?» – Спрашивал он Ильхана. – «В умелых руках любая щепка страшнее кинжала».