- Нет, нет! – Оборвал его Цуй. – Отец мой пользовался, и я хочу. Да, и сосед мой, который покупал его у вас днями раньше, очень доволен. Говорит, что последние две ночи были просто волшебны!

- Так ты знаешь господина Чжэна?

- А как же! Я ему и посоветовал это лекарство. А сам думаю, погляжу, как оно у вас получается, лекарство это. Если сосед не помрет, то и я приду. Так оно и вышло.

- Помереть можно, если принимать неправильно. Ну, проходи в дом.

Пройдя в дом старика, Цуй оказался в типичной обители алхимика. Множество больших и малых сосудов, засушенные ящерицы, змеи и лягушки, ступки для растирания порошков. Охапки целебных растений, развешенных по стенам. В комнате стоял терпкий специфический запах.

- Вот он! – Любовно сказал старик, показывая посетителю маленький бронзовый сосуд. – Получается долго и сложно. Рыбу надо умело разделать. Взять нужное, высушить, истолочь, смешать с порошком из сушеных червей, добавить…. Ну, да это тебе неинтересно. Даже дышать им опасно. А вот в этом сосуде – жидкость, в которую яд следует добавлять. Сейчас я тебе скажу, когда и сколько. Цена-то тебе известна? – Неожиданно оборвал он сам себя.

- Чжэн не говорил, а я забыл спросить.

- Ну, он, сразу видно, из богатых будет. Еще бы: в императорской канцелярии служить! Там такое состояние сделать можно….

- Это он сам вам рассказал? Странно…. Чжэн человек скрытный, и о себе много не болтает

- Он ничего и не говорил. Это уж потом ко мне сосед зашел. Говорит: посетители у тебя знатные, в дворцовых канцеляриях служат. Видел он его там, когда для себя что-то выхаживал.

- Ишь ты! Узнал! Чжэн сказал мне, что специально переоделся, даже головы не поднимал, чтобы не узнали его.

- Да, как не узнать! Шрам на левой щеке никуда не спрячешь, как не переодевайся!

- Это верно! Шрам у него заметный. Но, вернемся к нашим делам. Рассказывайте, что и как делать, и куда насыпать.

Расплатившись со стариком Лю, Цуй попрощался и вышел на улицу.

Все, что сегодня с ним произошло, можно было считать неслыханной удачей.

В это же самое время, первый министр Ни-цзы готовил свой удар по евнуху Гу-хо. Сам он после печального опыта кратковременного пребывания в тюрьме, ни в каких интригах более не участвовал. Но, его выдающаяся память хранила в своих глубинах сотни фактов, имеющих прямое отношение к хитроумной, паучьей сети, сплетенной при дворе несколькими противоборствующими группировками.

Гу-хо среди них занимал особое место. Как мы уже говорили, он плел и, весьма небезуспешно, свои собственные сети. Завлекал в них значимых придворных, уподобившихся жирным мухам, и губил, высасывал жизненные соки, укрепляя свои позиции при Императоре.

Ни-цзы знал многое. Были у него и существенные доказательства вины Гу-хо. Собрав воедино, и осмыслив все факты, первый министр направился к Императору.

Что-то осень мне тихонько шепчет

Шелестом бамбуков за окном.

Этот древний круг событий вечный

Задержать бы…. Да, не нам дано.

Ли Бо.

Далеко вниз убегали зеленые склоны гор, и извивы дороги, исчезающие в густой траве. Еще один день уходил в Вечность.

Настоятель смотрел на бесконечную череду теряющихся в вечерней дымке холмов.

Люди в эту жизнь приходят неведомо откуда и уходят в неизвестность. Остается память о них, об их делах, рукописи и знаки, начертанные на древних камнях. Мы бессильны, в своем желании, удержать стремительно летящие мгновения. Иногда люди исчезают и при жизни, уходят в суетный мир, теряются в вихрях беспорядочных событий.

Отсюда, из монастыря, не раз уходили его воспитанники. Молодые, полные сил и неясных устремлений. Случалось так, что они возвращались через много лет, постаревшие и уставшие от жизненной суеты, исполненные одного лишь желания: найти здесь тишину и покой. Бывало, приходили, наполненные звенящей мудростью и опытом жизни.

Заходящее солнце одарило Настоятеля пробившимся сквозь листву пучком играющих, лимонно-оранжевых лучей. Их сменили алые закатные тона, утонувшие постепенно в глубоких сине-зеленых сумерках.

Настоятель стоял в дальнем, заросшем углу сада, и вслушивался в ночные шорохи. Под вечер монахи варили похлебку, и ее запахи привлекли, видимо, лесных зверушек.

Рыжая лиса со своим детенышем внимательно разглядывала его из-за дальних кустов. Наставник не видел их, но чувствовал, что они рядом. Острая мордочка лисенка выражала неподдельное любопытство и страстное желание подойти поближе. И только осторожная мать удерживала его от этого неразумного поступка.

Наставник улыбнулся и, в подражание лисе, издал еле слышное цвиркание. Рыжие тени замерли, затем, не поддавшись на искушение, скрылись в густом кустарнике.

Позади, раздались чуть слышные шаги. Наставник оглянулся.

- Учитель Бао просит вас зайти к нему. – Поклонился Наставнику монах Цай.

- Как он себя чувствует?

- Плохо. Почти не встает.

Монах Бао был очень стар. Здоровый образ жизни и детская душа старика заметно продлили его годы. Но, всему в этом мире приходит конец.

Минувшие годы смешались в его тускнеющем сознании с настоящим. Он нередко звал людей, которых давно уже не было на земле. Чаще всего он вспоминал мальчика, своего воспитанника, которого ему подарила река. Он считал его своим сыном. Много лет тому назад, еще юношей, он ушел в мир, и с той поры, о нем никто и ничего не слышал.

Бао тосковал, часто вспоминал их занятия, совместные прогулки в горах, игры с тигром, которого мальчик очень любил.

Способности к искусству Полета Мысли, в той или иной степени заложены в каждом человеке. В минуты высшего, эмоционального и духовного напряжения человек слышит голоса близких ему людей, чувствует их состояние.

За эти годы Бао нередко испытывал беспричинное волнение и беспокойство. Каждый раз при этом из глубин его подсознания всплывал образ Юаня. Давно прошел тот срок, по истечению которого юноша мог вернуться в монастырь. Но, время шло, а Юаня все не было. У путников, случайно посетивших монастырь, и братьев, побывавших в отдаленных частях Хань, Бао пытался узнать что-нибудь о бесследно исчезнувшем Юане.

Бывали случаи, когда воспитанники монастыря, выйдя в мир, открывали свои бойцовские школы, и слава о них летела во все концы Поднебесной. Юань был не просто хорошим бойцом. Настоятель говорил Бао, что подобные воины приходят на землю один раз в тысячу лет, не чаще. Если бы Юань стал наставником одной из таких школ, о нем бы, несомненно, знали.

«Жизнь сурова, а веления Неба диктуют каждому из нас свой путь». – Думал старый монах. – «Мальчик мог умереть от болезни, погибнуть от предательской руки, сгинуть в боях с иноземцами». Хотя в последнее, Бао не очень верил. Он не терял надежды, и сердце подсказывало ему, что Юань жив.

Юноша нередко приходил к нему во сне. Улыбался застенчиво и кротко. Долго рассказывал о чем-то, что сильно волновало старого монаха. Но, проснувшись, Бао ничего не помнил, и очень досадовал на себя.

В эту тяжелую ночь Бао долго не спалось. Старые кости и болячки уже особо не мучили монаха. Видимо, тело начинало терять чувствительность. Но на душе было неспокойно. Уснул он только под утро.

Во сне Бао с поразительной ясностью увидел Юаня. Юноша похудел и осунулся. Вокруг него простиралась бесконечная степь. Рядом с Юанем шла какая-то девушка. «Неужели она его жена?» - Подумал Бао, но, приглядевшись, понял, что это не так. Потом девушка куда-то исчезла, и два огромных тигра начали медленно подбираться к Юаню.

Бао весь сжался от ужаса, но на кровожадных зверей тут же бросился Гуй – тигр, живший когда-то в их монастыре. Тигры, жалобно мяукнув, поджали хвосты и растаяли в воздухе, а вместо них на изумрудных волнах неведомого моря закачалось небольшое суденышко. Какие-то люди пытались захватить корабль с плывущими на нем Юанем и его спутниками, но им это не удалось. Захватчиков сбрасывали в море, и они погружались в пучину, где их тут же разрывали на части большие, хищные рыбы.