Да! Похоже, на сей раз мне не отвертеться. – Со вздохом ответил Фэй.
Более друзья на эту тему не говорили.
Но вечером, сидя в келье Ли с книгой в руках, Фэй еще раз высказал свои опасения:
Ты помнишь, что сказал Настоятель? Тысячи людей были убиты для сохранения тайны. Как бы нам не оказаться в их числе. Как тоже знающим.
Ли неожиданно вспылил. Отбросив книгу, он уставился на своего друга темными, гневными глазами.
Да как ты смеешь! Ты что, не доверяешь Высочайшему?! Забыл, сколько он для нас сделал? Тебе же сказали - он считает тебя своим другом!
Погоди переворачивать чашки. – Миролюбиво ответил Фэй. – Ты родился и жил во дворцах. А я прежде, чем туда попасть, хоть и маленьким, но видел немало придорожной грязи. Знаешь, что говорят в народе: «Быть с Императором – все равно, что с тигром». Кроме того, за Императором стоит еще и государство. А государству чихать на дружбу, ненависть и все прочее.
- А ты ради чего живешь? Разве не для того, чтобы Хань была вечно могущественной?
Да! Но, если меня отправят к праотцам, я не смогу ее защищать.
Если отправят, значит, так надо Хань!
Своей стране я нужен живым. А ты выдумал, вернее, вычитал мир, наполненный благородными и возвышенными людьми, которые на деле таковыми не являются. Открой глаза. Посмотри, что делается вокруг: все продается и покупается! Людей убивают, как скот! Кровь течет рекой! Дети доносят на родителей, родители на детей! Если где-то появляется цветок Добра, сразу же спешит стадо оборотней, чтобы его затоптать…
И что, ты предлагаешь мне встать с ними рядом?
Нет, конечно! Я просто хочу, чтобы ты, наконец, увидел мир таким, какой он есть. И вел себя соответственно.
Соответственно, это как? Шляясь к певичкам, и продвигая за взятки торговцев зерном?
Фэй, в свою очередь, разозлился.
А, ты? Ты когда-нибудь думал, откуда в твоем доме такой достаток? Почему полсотни слуг готовы выполнить любое твое желание, а…
В глазах Ли метнулась молния.
Ты что – обвиняешь моего отца?!
Не отца, а тебя. Господин Советник получает огромное жалование, и в его честности я как раз не сомневаюсь. Ты-то сам, чем все это заслужил? Конечно, можно и книжки читать, и науками заниматься, когда у тебя все есть. Мне родители не помогают, и я живу сам, как могу.
Ли весь дрожал от ярости, но усилием воли взял себя в руки.
Да, ты прав. – Сказал он почти спокойным голосом. – Я в большом долгу перед родителями и Императором. Так же, как и ты. А долги надо возвращать. Что я и собираюсь сделать.
Какое-то время они молчали, глядя в пол, и сосредоточенно перебирая бамбуковые пластины рукописей. Потом Ли взял себя в руки, и примирительно дернул Фэя за рукав халата.
Ладно, брось обижаться. Император говорил моему отцу, что прочит нас на большие государственные посты, а в этом качестве мы нужны ему живыми. Будет неладно, если в самом начале пути нас одолеют сомнения.
Ты знаешь, я не трус. – Фэй поднял глаза на друга. - А с тобой и подавно. Но, представь себе, что нас застанут на месте преступления. – Ты, скажешь, что нас послал Император? А, если и скажешь, тебе никто не поверит. Пойдем на костер, как козы на заклание.
Боишься?
Нет, не боюсь! Но я хочу знать, за что я буду умирать.
За Сына Неба и по его приказу! Тебе этого недостаточно?
- Достаточно. Но такое….
- Такое, не такое! Если уж нам суждено спуститься в ад, то это следует сделать, не теряя лица.
ВЕСНА
За зиму друзья привыкли к деревне и ее обитателям. Ильхан с интересом наблюдал за неизвестным ему ранее укладом жизни.
В зимнее время связь деревенских жителей с городом почти прерывалась.
Кормились за счет сделанных за лето запасов, ухаживали за скотиной в хлеву, изредка ходили друг к другу в гости отпраздновать нечастые зимние праздники.
Многие жители Чжоу понимали в грамоте, и кое-кто из них при светильниках почитывал книгу «Ши-цзин», или даже сам водил кистью по шелку, пытаясь воспроизвести тайну древних образцов.
«Тайна женского обаяния, - писал известный китайский мыслитель Ли Юй – состоит в том, чтобы сделать старое молодым, уродливое – прекрасным, привычное – изумительным. Ни одна женщина не может передать свое обаяние другой женщине, но каждая женщина способна интуитивно постичь секрет личного обаяния».
Если для рождения любви достаточно мгновения, то путь к счастью может занять целую жизнь. Зиму Ильхан провел в тревожном ожидании весны. За это время он видел Син-нян всего несколько раз. Встречаясь, они перебрасывались несколькими незначащими фразами, и расходились, каждый по своим делам. Но сердце не могло обмануть Ильхана. В карих глазах девушки он читал родную душу и понимание.
Весна грянула неожиданно. Первыми о ней сообщили птицы. Ильхан правил сбрую, когда маленькая пичуга вспорхнула прямо перед ним на ветку, и звонко сказала: «Цки, цки, цки, цки!».
Ту-кю улыбнулся, и одобрительно кивнул головой. Через несколько дней во всей округе уже звенели ручьи, и била капель.
Природа и селение оживали. Тигр больше не приходил. Люди вдыхали свежий пронзительный воздух и готовились к работе в поле, к торговле, к весенней ярмарке.
Зашевелились и работники, занятые Золотой Гусеницей. Впрочем, Ильхан в их сторону даже не смотрел, делая вид, что суета вокруг шелкопрядов его совершенно не интересует.
Господин Цзы-вэнь заметно повеселел, и молодцевато охорашивался при виде каждой встречной женщины.
Юань все чаще прерывал работу и долго смотрел на синие очертания далеких гор.
Однажды после полудня Ильхан лицом к лицу столкнулся с Син-нян. Оба смутились, и в первое мгновение не могли выговорить ни слова.
Ты за водой, к ручью? – Спросил, наконец, юноша.
Нет. Жизнь-травка землю проклюнула. Отец велел собрать первые росточки. После зимы все кислые ходят. А она силы и дух укрепляет.
Ильхан обрадовался.
Можно я тебе помогу?
Девушка зарделась, и молча кивнула головой.
Они пошли рядом по начинающему оживать лугу, внимательно вглядываясь в первые, скудные ростки зелени.
Вот она. – Присев, показала Син-нян маленькие острые стебельки изумрудного цвета. – Срывай и складывай в эту корзинку.
Ильхан огляделся.
Да, тут ее много.
И решительно взялся за дело.
Нарвав довольно большой пучок травы, он подошел к девушке, чтобы положить его в корзинку.
Син-нян распрямилась, поглядела в руки Ильхана, и звонко рассмеялась.
Ты всегда так траву собираешь?
Ильхан растерянно поглядел на свой пучок, потом на весело смеющуюся девушку.
Из твоей травки можно земляные валы строить. Или крепостные стены. Листочки собирать надо!
Ильхан вырывал траву вместе с корнями, на каждом из которых висел внушительный ком сырой земли.
Син-нян продолжала смеяться, в то время как ту-кю, позабыв все на свете, не сводил с нее глаз.
Я никогда не видел такой красивой девушки, как ты! – Вырвалось у него.
Син-нян перестала смеяться, и лицо ее стало серьезным.
Ильхан взял в свои сильные руки тонкую девичью ручку и заговорил.
Никогда ранее он не объяснялся в любви, и потому говорил быстро и бессвязно.
Но слова и не были нужны. Они понимали друг друга без слов.
Иди за меня замуж. Век любить буду. – Сказал он ей, наконец.
Син-нян помолчала, затем со вздохом отняла свою руку.
Нет, Ильхан. Мои родители никогда не согласятся. Ты – чужой в наших краях. Заскучаешь и уйдешь к себе через пустыни и горы…
Я не уйду, если ты не захочешь.
Нет, ту-кю! Боюсь, что это невозможно. Пойдем, уже поздно. Говорят, в округе Железный Монах бродит с разбойниками. На большие селения он не нападает. Но, все же, будем осторожнее.
И они пошли, взявшись за руки, освещенные теплыми лучами заходящего весеннего солнца.
