- Увы, нет. – Ответил Ли.

- Этим бездельникам совершенно все равно, кто перед ними. Они с равным азартом могут лишить жизни и римского гражданина и иноземца. Нередко убивают и друг друга.

Своими словами либитинарий как бы извинялся за произошедшую с послами трагедию.

Чиновник выделил место для погребения на одном из близлежащих кладбищ.

В назначенное время ханьцы опустили в глубокую могилу тело своего друга.

Яркое южное солнце и веселый пересвист птиц резко контрастировали с угнетенным душевным состоянием сыновей Хань.

После чтения молитв Ли сжег кипарисовую ветвь, и все присутствующие долго стояли, глядя на свежий холмик земли.

«Ты пришел сюда, выполняя волю Сына Неба». - Думал Ли. - «И надеялся найти друзей или, хотя бы, людей, которые захотят торговать с тобой. Вместо этого ты навсегда останешься в чужой земле».

Назад возвращались в полном молчании, разглядывая пышные, разогретые солнцем, мраморные надгробия местных патрициев и богатеев.

У одного из надгробий Ли остановился. Завидев посторонних, маленькая изумрудная ящерица, пригревшаяся на камне, быстро исчезла в траве.

Надпись на мраморной плите гласила:

«Прохожий, здесь лежит восемнадцатилетний Гелиодор. Еще прежде него отправился в царство мертвых его брат Менодор, который собирался жениться, но вместо желанного брачного ложа обрел гроб, вместо молодой жены – могильную плиту, вместо свадьбы – отчаяние и горе родных. Прохожий, плачь о несчастной матери, которая собственными руками закрыла глаза обоим своим сыновьям, не успевшим жениться{175}».

«Кто знает, может быть, своим страшным горем эта бедная женщина обязана тем же мерзавцам, которые сгубили Чжана». - Подумал Ли.

Вернувшись домой, ханьцы обнаружили, что их обокрали. Пропало несколько ценных вещей и один из двух мешков с деньгами. Более всего Ли был огорчен пропажей скифского кинжала, подаренного ему Марком в Селевкии. Ли любил его, и нередко носил при себе.

- Как же ты недоглядел, Ляо? – Спокойно спросил он у оставшегося дежурить офицера.

- Меня отвлекли. – Оправдывался тот. – Теперь я понимаю! Пришел человек и попросил помощи. Я отвлекся на короткое время и….

- Ну, что же, будем экономить. Тем более, что жить в Риме нам, думаю, недолго осталось. Завтра в очередной раз пойдем к консулу. – Сказал Ли своим спутникам. – Должно же нам, наконец, повезти!

.

Пятидесятипятилетний консул Римской республики, Гай Марий, один из самых ярких и противоречивых представителей своего времени, пребывал в дурном расположении духа.

Четыре года назад он не мог и предположить, что колесо Фортуны повернется таким образом.

Консул поморщился, и потер рукой выпуклый лоб. - «Как же это начиналось?».

Сын крестьянина из Арпины, и сам поработавший батраком, Гай Марий совершил головокружительную карьеру, пройдя весь путь от простого солдата до консула и главнокомандующего римской армией.

Сципион Эмилиан обратил внимание на отважного, сметливого юношу, и открыл ему дорогу к офицерскому чину. Удачная женитьба на знатной аристократке из семейства Юлиев Цезарей значительно укрепила его положение в обществе.

Тернистая дорога непростой политической карьеры привела к избранию претором{176} и назначению наместником в Испанию. Здесь, в борьбе против испанских повстанцев, впервые проявился его незаурядный талант полководца.

Следующей ступенью для него стала война в Африке, в которой Нумидийский{177} царь Югурта расправлялся с римлянами быстро и беспощадно. Причем, происходило это не без помощи подкупленных Югуртой римских сенаторов.

После очередного поражения сенат отправил в Африку Цецилия Метелла, одного из лучших полководцев Рима, и покровителя Мария.

Метел взял с собой и Мария – штабным офицером.

Ситуация сразу же изменилась. В битве при реке Мутул молодой Марий проявил выдающееся мужество и находчивость. Победа стала возможной, именно благодаря яркому военному дарованию Мария.

Он стал первым помощником Метелла.

«Что было потом?» - Марий заерзал в своем кресле.

Потом он сделал все для того, чтобы устранить и опорочить своего начальника, и самому занять его место. Он распускал о нем грязные слухи, дискредитировал его приказы и распоряжения, переманивал на свою сторону солдат и офицеров.

Как ни странно, солдаты пошли на поводу у Мария. Этому, возможно, способствовала жесткая дисциплина, введенная в войсках Метеллом. В письмах, которые солдаты писали на родину, они жаловались на тяжелые условия затяжной войны.

«Вот, если бы командующим был Марий, дела бы шли гораздо лучше!». – Писали они.

Эти письма создали в обществе определенные настроения, сыгравшие важную роль в дальнейшей судьбе Мария.

Приближались консульские выборы, и Марий решил принять в них участие. Его командующий – Метелл, решил сделать все для того, чтобы помешать своему недобросовестному заместителю.

По закону, Марию, как человеку, избирающемуся на консульскую должность, полагался отпуск. Метелл, в надежде на то, что Марий опоздает, предоставил ему такой отпуск лишь за двенадцать дней до выборов.

«Он плохо меня знал!» - Злорадно подумал Марий, и на лице его появилась довольная улыбка.

Марий тогда стремительно преодолел путь от военного лагеря до ближайшего порта. Сел на корабль, и уже очень скоро получил возможность выступить перед народом.

Он добился всего, чего желал: стал консулом, сместил Метелла с должности главнокомандующего, занял его место и даже расправился с нумидийским царем Югуртой. Правда, не без помощи квестора Луция Суллы….

Этот храбрый молодой аристократ сумел убедить двуличного мавританского царя, поддерживавшего Югурту, выдать того римлянам. Взамен ему были обещаны союз с Римом и часть Нумидии.

Сулла привез Югурту, закованного в цепи. Его доставили в Рим, где заставили облаченным в царские одежды пройтись в триумфальной процессии, а затем казнили в подземной тюрьме на Капитолии.

Уже тогда Марий почувствовал ревность к блестящему молодому аристократу Сулле. Он, бывший батрак, вообще, ненавидел аристократов и…. стремился быть похожим на них. По старой плебейской привычке заискивал перед ними, и унижал их при первой же возможности.

Он знал, что патриции его презирали, а «золотая» римская молодежь смеялась над ним, над его деревенским видом, незнанием греческого языка{178} и пристрастием к вину.

Марий стиснул руками подлокотники сиденья.

- Но, я показал им всем! – Пробормотал он. – Если бы не я, в Риме властвовали кимвры{179}. А вы все лизали бы им ноги, или валялись в пыли со вспоротыми животами!

Это был, действительно, его триумф.

Весь Рим дрогнул, когда на его границах появилась огромная орда северных германских племен. Они шли непрерывным потоком, высокие, сильные, светловолосые и голубоглазые. Одетые в медные шлемы и панцири, вооруженные копьями, длинными мечами и продолговатыми щитами.

С ними в кибитках под кожаным верхом шли их женщины и дети.

Безрассудная храбрость германцев поражала римлян.

Первая шеренга наступающих кимвров связывала себя веревкой, продетой через металлические пояса воинов. Она не давала возможности бежать или отступить.

Кимвры уничтожали все на своем пути. Пленников вешали, или приносили в жертву богам.

Своих вождей они избирали среди самых храбрых воинов. Отдать свою жизнь на поле боя читалось большой честью для кимвра.

Несколько сильнейших армий римлян потерпели поражение, пытаясь остановить эту грозную лавину.