Национальный состав женской половины Хатема вполне соответствовал общему этнографическому раскладу страны. Гордостью ленивого, но тщеславного Хатема была молодая гречанка, неведомо как попавшая в его провинциальный гарем. Она же и внесла в него настроения вольнодумства и легкомыслия, ибо до того была рабыней в доме богатого римского патриция, где и впитала в себя все дурные нравы Вечного Города.

- Возмутительно! – Говорила она. – Мало того, что мы целый день копаемся в навозе, не получаем никаких зрелищ, так здесь еще и пренебрегают нашими прелестями!

- Другие жены слушали ее, раскрыв рот. О зрелищах, за исключением редких сельских праздников они, и то только со слов гречанки, имели весьма туманное представление. Но, в остальном, полностью ее поддерживали.

Климена – так звали гречанку, попыталась было, для разнообразия, внести в аскетическую жизнь гарема элементы лесбийской любви, но женщины, воспитанные в строгости и целомудрии, с негодованием их отвергли.

Тогда Климена заманила в свои сети правую руку хозяина – бактрийца Малиба, а вскоре и прочие жены, поколебавшись, стали пользоваться его услугами. Гарем похорошел и приободрился.

Появление в усадьбе Ли-цин не могло пройти незамеченным женской частью дома.

- Видели вы этого юношу? – Спросила она вечером своих подруг. – Строен, как кипарис, чист лицом, утончен душой и не искушен в любви.

- Откуда ты это знаешь, Климена? – Спросила самая младшая из жен.

- Мне ли этого не знать! – Отозвалась распутница. – А упустить возможность обучить такого юнца искусству любви и неги, считаю грехом великим! Тем более, не пройдет одной луны, как он удалится, и вы вырвете у себя клок волос, если упустите такую прекрасную рыбку!

Гарем разволновался. Жены были смущены и встревожены.

Молодой иноземец понравился всем. Тонкий стан, удлиненные карие глаза под сенью черных ресниц, и какая-то тихая грусть в лице влекли к нему с неудержимой силой.

- Я все возьму на себя! – Заявила искусительница. – Не пройдет и дня, как он разделит с нами свое ложе.

Ли-цин немало удивилась, заметив на себе внимание Климены и других жен.

«Кажется, они меня разгадали…». – Подумала она. - «Ну, что ж, не вижу в этом ничего страшного. Думаю, они меня не выдадут».

Ближе к вечеру к ней подошла Климена, сделала большие глаза, и тихо сказала:

- Через час после захода солнца приходи на нашу половину. Малиба не будет, а хозяин спит, как суслик в норе. Мы должны сказать тебе что-то очень важное.

«Точно! Разгадали!». – Поняла Ли-цин, и молча прикрыла глаза в знак согласия.

В назначенный час она тихо поднялась на ноги, пересекла обширный двор, и вошла в дом. Миновала айван{119}, и прошла в боковые комнаты.

Ее ждали. Неяркий светильник выхватывал из полумрака большой ковер с расставленными на нем яствами. Небольшой кувшин с вином украшала виноградная гроздь.

Вкруг него сидели все жены Хатема, нарумяненные и прихорошившиеся. Мало, какой мужчина устоял бы перед этими мерцающими в полутьме глазами! Мало кто удержался бы от желания прикоснуться к влажным полуоткрытым губам…

Климена жестом пригласила Ли-цин сесть.

Ей протянули чашу с вином, и она чуть пригубила его. Никто не произнес ни слова. Одна из женщин взяла в руки самбук{120} и тихонько заиграла.

Ли-цин была тронута.

Негромко пели струны самбука, колеблющееся пламя светильника придавало обстановке призрачный и сказочный вид.

Чаша с вином шла по кругу, объединяя женщин общей страстью и невысказанной тайной.

Климена встала, взяла Ли-цин за руку, приглашая подняться.

Девушка встала.

Гречанка легко коснулась своих плеч, и длинная рубашка неслышно упала на пол.

Прекрасное, обнаженное тело, казалось, само излучало мягкий, глубокий свет.

Ли-цин была поражена.

Климена шагнула вперед, провела рукой по волосам и щеке гостя, скользнула по шее, плечам, груди, и…. застыла.

- О, Небо! – Воскликнула искусительница. – Ты…. Ты – девушка?

Обеими руками она развела в стороны разрез рубахи Ли-цин.

Потрясенные женщины своими глазами увидели два чудных холмика с розовыми верхушками, отличающими грубый мужской пол от утонченной девичьей красоты.

Ли-цин все поняла. Воцарилось всеобщее растерянное молчание.

Небо – великий постановщик жизненных драм. Мы все, по своему опыту знаем, как гениально оно умеет усиливать накал страстей, выводя в подобающий момент, на сцену, новые действующие лица.

Хатема, которому, по странному совпадению, не спалось в эту роковую ночь, привлекли звуки струн. И, редкий случай: он решил посетить женскую половину дома.

Читателю нетрудно представить себе выражение лица человека, заглянувшего в свой гарем, и обнаружившего там юношу, которого он три дня назад собственноручно нанял в работники.

Даже самые спокойные натуры хранят в своих глубинах неизмеренные запасы ярости.

Хатем издал нечленораздельный вопль, воздел над головой руки, и бросился вперед с намерением стереть негодяя с лица земли.

Гречанка стремительно стала между ним и Ли-цин, и громко крикнула:

- Стой, неразумный! Он – девушка!

Хатем окаменел. Только сейчас он увидел распахнутую рубаху Ли-цин, и с ней - все признаки женского естества.

Тем не менее, ни одна сцена не может продолжаться бесконечно.

Толстяк молча опустил руки, повернулся и вышел.

На следующий день многое изменилось. Ли-цин освободили от работы по дому, поселили в отдельной комнате и перевели в ранг почетной гостьи. Жены Хатема, оправившись от потрясения, вникли в историю девушки, и преисполнились к ней самым глубоким уважением.

Случай с Ли-цин произвел тектонические сдвиги и в апатичной душе самого Хатема. Внезапная, ночная сцена, юная красота Ли-цин и окружающий ее ореол таинственности, оказали на него сильное впечатление. Все произошедшее выходило за рамки его обыденных представлений об отношениях мужчины и женщины. Ли-цин не шла у Хатема из головы.

И чем больше он старался о ней не думать, тем ярче разгорался в нем огонь страсти.

В конце концов, он решил разрубить образовавшийся узел привычными методами: заполучить Ли-цин в свой гарем.

Его дипломатических способностей хватило ровно настолько, чтобы передать это предложение девушке через старшую из своих жен.

Ли-цин сначала удивилась, потом озаботилась внезапным осложнением ситуации, и передала Хатему свое глубокое сожаление вместе с отказом. «Пора уходить!». – Решила она.

Отказ Ли-цин пополнить собой женскую половину дома послужил детонатором, подорвавшим весь остальной заряд парфянских страстей.

Хатем, кажется, первый раз в жизни не спал ночь и, когда наутро Ли-цин с твердым намерением покинуть этот дом, подошла к двери, та оказалась заперта. Толстыми досками было заложено и единственное окно.

Переговоры, проведенные через дверь с самим хозяином дома, ни к чему не привели. Тогда Ли-цин решила прорваться с боем.

Спустя некоторое время двое слуг принесли узнице еду. Девушка бросилась в открытую дверь и, используя полученные когда-то уроки бойцовского мастерства, подбила глаз одному и прокусила ухо другому слуге.

В конце концов, сила взяла верх, и Ли-цин водворили обратно, в комнату.

Хатем решил взять девушку измором.

Немногие люди способны выдержать страшное солнце пустынь и ледяную стужу горных перевалов. Великие караванные пути Азии требуют от человека особого склада характера и неистощимых запасов здоровья.

Юань был именно таким человеком. Но, даже его закаленная натура, не выдержала испытаний пути. Он болел долго, и более двух недель провел на грани между жизнью и смертью.