Ветер осенний воет,

Тоска человека изводит.

Приходим, томимы тоскою,

Уходим, томимы тоскою…

Что за люди собрались в шатре?

Кто из них не страдает душою?

Голова моя стала седою…

Ураганы и бури несутся над северным краем,

Как деревья смогли устоять-уцелеть под ветрами!

С каждым днем мы от дома все дальше уходим,

С каждым днем все свободней становится пояс.

Как душа изболелась – слов не хватит поведать!

Разрывает мне сердце скрип обозной телеги!.{52}

Бань-эр закончил чтение, но никто ничего не говорил. У Ли-цин вдруг тревожно заныло сердце: когда-нибудь настанет день, и они все покинут родительский дом. Злая судьба разбросает их по свету, и, кто знает, что ждет их в будущем.

Очень неплохо, братец! Даже, если сравнить со старинными образцами. – Сказала, наконец, четвертая сестра, Чжуй-эр. – Есть чувство и правда. Вот так: ищем истину вдали, когда рядом живет дракон мудрости.

По-моему, в твоих словах есть доля насмешки, сестрица. – Заметила Дай-юй.

-Ничуть! Вечно ты наговоришь с целый короб. – Горячо запротестовала Чжуй-эр. - Я могу быть излишне восторженной, но во мне нет желчи.

-Это правда! – Вступилась за сестру Ли-цин. – Ты во всем видишь повод для обиды, Дай-юй.

Человеческая душа, сестрица, что цветок в жестокую бурю. И лелеять ее надо словно драгоценность, а не ранить бездумно словами.

Но мы же не можем молчать, будто камни на зеленом холме!

А камни и не молчат, Ли-цин. Они говорят, только очень тихо и нежно.

Просто наши грубые уши не в силах их слышать.

-Ты и, правда, в это веришь, сестрица? - Спросил Бань-эр.

Конечно! И я часто слушаю, как они разговаривают.

-Она хочет сказать, что ее слух гораздо тоньше нашего! – Закричала У-эр, шестая из сестер. – Мы можем это проверить. Давайте, сделаем так: Дай-юй отойдет вон к тому дереву, а Бао-чай тихо-тихо тронет струну. И пусть Дай-юй нам скажет, какой из струн коснулась сестрица.

-Но я же слушаю не ушами, а сердцем. – Возразила Дай-юй.

-А вот это уже не проверишь. – Сказал Сюэ-пань, до сей поры сидевший молча. – Но вы все говорите о вещах тонких, и уму трудно доступных. А кто из вас слышал о чудесном путешествии Чжян-цяня? Говорят, он рассказывает поразительные вещи.

Да, много лет назад Величайший отправил этого офицера для каких-то своих целей на Запад. Чжан-цянь побывал там, где звезды соприкасаются с землей, и открыл страны такие же великие, как Срединная империя. Там живут люди с белым цветом кожи, но попадаются и совершенно черные. Они выращивают какие-то необыкновенные фрукты, куют оружие, которое разрубает наше, как железо деревяшку. Говорят, что у них есть кони огромного роста и необыкновенной красоты. Одного такого коня Чжан-цянь подарил Величайшему. Те, кто его видел, рассказывают, что это – чудо из чудес. Да, и еще: они жить не могут без нашего шелка, но понятия не имеют, откуда он берется. Думают, что шелк растет на деревьях, как яблоки{53}. Кроме того, Чжан-цянь привел с собой человека с белой кожей. Он и по сей день живет где-то в Поднебесной. Говорят, он владеет многими и необычными знаниями. Я недавно разговаривал с дядюшкой Лу, а он, как вы знаете, знаком с

некоторыми придворными офицерами, так вот, он рассказал мне много подробностей из путешествия этого удивительного человека. О нем и сейчас говорит вся Поднебесная.

Расскажи, Бань-эр! Пожалуйста! – Хором закричали все.

С удовольствием. Тем более, я хочу обсудить с вами кое-что из услышанного.

А правда, что путь до этих стран занимает несколько лет? – Спросила Ли-цин.

Правда! Но, самое интересное, в странах, которые он открыл, живут совершенно непохожие на нас люди.

Да, с белым цветом кожи. Это мы слышали.

Дело не в цвете кожи. Они другие по духу.

Что значит другие по духу?

Они поклоняются другим идолам, у них иначе устроено государство, семья, дом.

Интересно, красивы ли их женщины? – Спросил Сюэ-пань.

-У тебя одно на уме. – Заметила Чжуй-эр. – А не рассказывал ли господин Чжань-цянь, как выглядят их мужчины?

Все рассмеялись.

Не знаю, какой они внешности, но военное искусство стоит у них очень высоко. Самое грозное государство на Западе – Лигань, или Дацинь{54}, уж не помню точно. Оно покорило множество стран и народов.

А не пойдут ли они на нас войной? – Высказала опасение Дай-юй.

Не думаю. И, кроме того, им никогда не справиться с нами.

-Не будь таким самоуверенным. – Сказала Чжуй-эр.

Плох тот воин, который не верит в свою победу.

- Разве люди обязательно должны воевать? Можно просто обмениваться товарами, произведениями искусства. Мне, например, совсем не хотелось бы убивать этих людей. – Заметил Сюэ-пань.

Ну, ты, вообще, купец по натуре! Кто постоянно выменивает у нас какие-то красивые вещицы, кисти для письма, застежки для платья?

Что ж тут плохого? Будет гораздо хуже, если я просто нападу на тебя, и силой отберу то, что мне понравилось. А так все происходит полюбовно, по взаимному согласию.

- Все люди разные. – Философски заметил Бань-эр. – Есть купцы, но есть и воины. Поэту необходим шелк и мягкая кисть, а воину – арбалет и острый меч.

И все же воинов по призванию гораздо меньше, чем, например, земледельцев. Я не верю в людскую кровожадность. Спроси каждого солдата из наших северных армий: большинство из них скажет, что предпочитает войне мирную жизнь селянина. – уверенно возразил Сюэ-пань.

Но, есть еще долг!

Да, долг, приказ, необходимость. Они должны быть и в семье и в армии.

Как ты думаешь, Бань-эр, наши враги, хунну тоже так устроены?

Возможно. Хотя, дикие народы всегда более свирепы и кровожадны.

Ли-цин! Пойди-ка сюда, солнышко. – Выглянула из-за занавески няня девочки. – Ты мне нужна.

Надолго ли, нянюшка? У нас с братьями интересная беседа.

Долго ли, коротко ли: это уж ты сама решишь, деточка.

Извините меня. – Обратилась Ли-цин ко всем присутствующим. – Я покину вас ненадолго.

- Ну, что нянюшка? Говори! – Зайдя за занавеску, нетерпеливо обратилась она к кормилице. – Вечно ты потревожишь не вовремя!

Здесь нельзя говорить, деточка. Пошли, найдем укромный уголок. Там и поговорим.

Что еще за секретность такая. – Недовольно проворчала Ли-цин, следуя за кормилицей. – Опять сплетни какие-нибудь!

Не отвечая, та тянула ее за собой.

Ну, вот здесь, пожалуй. – Остановилась кормилица в дальнем углу заднего двора, у крохотной беседки, увитой цветами. – Здесь и поговорим.

Они вошли внутрь, и сели на маленькую резную скамеечку. Ли-цин выжидательно уставилась на няню.

Уф! Дай дух перевести. – Полная телом кормилица отдышалась, и без долгих околичностей перешла к делу. - Есть добрые вести для тебя, девочка. И к ним небольшой гостинец.

Покинув через некоторое время беседку, Ли-цин не вернулась во внутренний дворик, к братьям и сестрам. Она, вообще, забыла о том, что ее ждут. Девочка вихрем пронеслась по дому, чуть не сбив с ног одну из служанок. Влетев в свою комнату, она тщательно заперла дверь, и достала из-за отворота жакета маленькую, ювелирной работы шкатулку. Поставила ее на столик, и, не чувствуя своего стремительно бьющегося сердца, открыла.

В шкатулке лежал аккуратно свернутый шелковый свиток, и небольшой камень из драгоценной яшмы на серебряной цепочке.

Ли-цин развернула шелк, и с замиранием сердца прочла начертанные на нем иероглифы.

«Сей чудесный камень был у меня во рту, когда я вышел из чрева моей матери. Потом я носил его на своей груди. В нем заключена моя жизнь. Отныне и навсегда он ваш».

Девочка инстинктивным движением прижала камень к груди, и сидела так неподвижно, словно боясь, что нежданно свалившееся на нее неслыханное чудо, окажется просто сном.