И гость обнажил до локтя темную от загара руку, демонстрируя застарелый шрам.

- Мало ли вас сюда водят! – Сварливо ответствовала хозяйка. – Шастаете по лесам, да болотам, а Ярина, вишь, лечи их!

- Не узнает! – Удивленно сказал гость, повернувшись к Богумиру. – Так я с другого края зайду. Помнишь Светаву и Белояра? Тех, что жили в Острожне? Они шли на челне за белками на Лось-Остров, и так и сгинули в безвестьи. Ты еще помогала трем их сироткам, да вознаградит тебя Велес за это! А четвертый утек. Вот четвертый-то – я и есть!

Ведунья присмотрелась к гостю и недоверчиво спросила:

- Словен, что ли?

- Он самый!

- Вот я тебе всыплю сейчас! – Неожиданно заявила старуха. - Сколько ж я ночей без сна провела! Все ждала, думала – объявишься. Потом решила: утонул! За родителями пошел в пучину…

- Прости меня! – С искренним огорчением сказал гость, опустился на колени, и ткнулся лбом в деревянный пол. – Несмышленый был. Да и бродить люблю по свету, ничего с этим не поделаешь. Я потом не раз приходил, стоял у дома, сестер видел. А зайти боялся, думал, побьешь. Затем и вовсе ушел… ветер ловить. Слухи доходили – жива ты, и сестры живы. Тем и радовался.

- Ох, голова твоя неразумная! Сколько ж лет прошло с той поры?

- Десятка полтора, не менее.

Ярина подошла у Словену, и положила руку ему на голову.

- Видно рок так судил. Ты всегда был неслух, и таким и остался. – Сказала она, уронив слезу. – А сестры твои целехоньки, все за мужей пошли. Племянников у тебя, не сосчитать. Дня два ходу до них. Я скажу, куда идти.

Ведунья постояла молча над Словеном, и вздохнула.

- Обидел ты меня. Да, что ж теперь… Хорошо, хоть жив остался. Иди вон, к столу. Отведай чего, с дороги.

- А я тебе, бабушка, письмо привез. – Сказал Словен, поднимаясь с колен. – Хоть тем вину свою заглажу.

- Бывает, и пишут…, совета спрашивают.

- Да, здесь не совета просят. Издалека письмецо-то.

- Хорошо. Поешь, потом и вручишь.

- И то ладно! Заодно расскажу все по порядку.

Словен ел, не торопясь, перемежая еду с байками. Мальчонка Богумир даже рот раскрыл в удивлении: такого, что гость поведал, ему и во сне на ум не приходило.

- Да, неужто, черные люди бывают? - Воскликнул он в изумлении.

- Сам видел. – Подтвердил гость. – Я их побаивался поначалу, думал, они свирепы. Однако ж, нет: добры и приветливы. Обычаев разных навидался, к разбойным людям попадал, но – везло. Уцелел!

Покончив с просяной кашей, и запив ее молоком, Словен поглядел на Богумира.

Мальчик клевал носом, и уже не слушал рассказов путника.

- Притомился. – Вздохнула старуха. - Давай-ка, молодец, иди на полати.

Взяв мальчугана за плечи, она отвела его в другую светелку.

- Расскажи мне, бабушка, что здесь творится. – Попросил Словен, когда она вернулась. – А то все я пою соловьем весенним.

- Да, что ж говорить… живут люди по-разному. Кто умирает, кто рождается.

- А что Ведичи?

- Ведичи… Старики ушли, молодые крепнут. Один в царев дом вошел. Умен и ликом светел. Вот одна из царевен, и вспыхнула костром неугасимым.

Словен хлопнул себя по лбу.

- Что ж это я! Писмецо-то, от Ведича к тебе.

- Это, каким образом? Ты с южных земель идешь, а они севернее живут.

- Верно все. Только письмо от другого Ведича. Того, которого ты в девичестве потеряла.

Словен полез за пазуху.

- Нет. Так не достать. Подшил я его от беды подальше. Дай-ка ножичек какой…

Прервавшись на середине слова, он поглядел на помертвевшее лицо Ярины.

- Ты уж не переживай так, бабуся! Живой он! Помнит тебя.

На стол лег шелковый свиток, врученный Словену посланником Империи Хань.

Ведунья дрожащими руками развернула свиток, и поднесла его ближе к свету. Колеблющийся огонек светильника выхватил из темноты славянские руны, выведенные тонкой кистью.

Вглядевшись близорукими глазами, Ярина охнула, и схватилась рукой за грудь.

- Богумир… - Прошептала она еле слышно.

- Я, пожалуй, пойду, гляну… - Тактично сказал Словен. – Вроде, дождь наведался.

Но, ведунья его не слышала. Темным, сморщенным пальцем она водила по неровно написанным строкам, слушая голос своей юности…

Когда Словен вернулся в дом, Ярина сидела за столом, и смотрела в одну точку. Услыхав скрип половиц, она медленно повернула голову.

Гость был поражен выражением ее лица.

- Может, я водицы принесу?

- Где он? – Спросила Ярина вместо ответа.

- Трудно сказать.… Попробую поведать тебе то, что я понял.

Когда близкие люди, с добрые полсотни лет ничего не знали и не слышали друг о друге, каждое, долетевшее из бездны времени слово, приобретает чрезвычайно важный смысл. Ярина по нескольку раз просила повторить Словена то, что он узнал от ханьцев. Заставляла вспоминать подробности, и сердилась, когда он что-то забывал.

- Что ж ты, как ягненок несмышленый! Слушать надо было!

- Рассказывали, болеет. – Припоминал Словен. – Ходить ему трудно. Но, ум светлый, и память не подводит. Говорили о нем с уважением, не сказать больше. Называли Учителем.

- Болеет, говоришь…. Я бы его подняла. А головушка у него всегда светлой была.

Они разговаривали далеко за полночь. Наконец, Словен встал и глянул в темное слюдяное окошко.

- Время татей{271} и утеклецов. – Сказал он.

- Нет здесь никаких татей. Народ душой чист. – Ответила Ярина. – И утеклецов, кроме тебя, никогда не бывало.

- Вот что: собака с ними была! Юс ее звали. – Вспомнил Словен. – Большая, рыжая. У волхва, говорят жила. Мудрый человек был, с богами разговаривал. Потом недобрые люди лишили его жизни, и пес к попутчикам моим пристал. Так вот, он тоже Ведича твоего видел часто. Дружили они с тем волхвом.

Ведунья молча кивнула головой.

- Иди спать. С мальцом ложись, там места на четверых хватит.

Всю ночь Ярина не сомкнула глаз. В ее взбудораженной памяти вереницей неслись образы детства. Зеленый косогор, и они оба, веселые и смеющиеся, кубарем скатываются вниз.

- Яринка! – Громко кричит он ей. – Смотри, какой цветок! Я такого и не видывал!

Они склонились над цветком, и головы их соприкоснулись. Она и по сей день, помнит прикосновение его мягких, русых волос…

С первым лучом солнца она подошла к корзинке с пораненным рысенком. К вящему удивлению, зверек встретил ее живым взглядом больших круглых глаз и еле слышным мяуканьем.

- Ишь ты! Ожил! - Обрадовалась она. – Это – добрый знак. Давай-ка, молочка отведаем.

Рысенок, довольно урча, сосал тряпочку, которую Ярина, время от времени, опускала в молоко. Потом закрыл глаза и уснул. Он был еще очень слаб.

В дверях показался Богумир.

- Жив твой пострел! – Обрадовала его ведунья. – Еще деньков десять, и будет бегать. Я его выхожу.

- Исполать тебе, бабушка! – В пояс поклонился подросток.

- Это пусть он тебе спасибо скажет. А, что наш гость? Спит еще?

- Да. Видать, дорога тоже несладкой была.

Вскоре проснулся и Словен. Трапезничали все вместе. Обстоятельно и не торопясь.

Словен сразу обратил внимание на то, что за ночь ведунья изменилась. Она выпрямилась, лицо ее помолодело, и светилось тихой, затаенной радостью.

- Как встретишь, кого из Ведичей, скажи, пусть навестят меня. – Сказала Ярина. - В свитке и для них слова припасены. А мне объясни, что за ткань под письмо легла? В наших краях такой не видывали.

- Шелк называется, бабушка. И делают его как раз в тех местах, куда твоего Богумира из рода Ведичей занесло.

- Красив…. Если из него сарафан сшить, наши красавицы разум потеряют.

- Так и есть. – Подтвердил Словен. – Там, где я побывал, шелк дороже золота стоит.

- Золото стоит, что придорожная пыль! – Оборвала его Ярина. - Красоту ценить надо. Ивушку над озером, сосны на ветру, или птицу в полете. А это - суета все!