- Говорил! Но, не здесь же, в храме совершенства! У вас есть парк, лошади, свой ипподром, гимнасий, площадка для игры в мяч. А, если бы ты сбросила с постамента одно из этих прекрасных творений?

- Я бы встала на ее место, и…никто ничего бы не заметил.

Гости дружно рассмеялись.

Лентул оглянулся.

- Простите меня, друзья! Я сделал вас свидетелями воспитания моих детей. Это шаловливое существо – моя дочь. Я дал ей прекрасное греческое имя Елена, хотя, за веселый нрав, дома ее называют Скворцом. А эти два шалопая – Гортензий и Аней. Благодаря их совместным усилиям, у меня на голове добавилось немало седых волос.

Лентул повернулся к детям.

- Только присутствие гостей избавляет вас от наказания. Немедленно исчезните! Все трое!

Детей словно ветром сдуло.

Спустя мгновение Скворец выглянула из-за колонны и проказливым тоном сообщила:

- Я не исчезла!

Лентул погрозил ей пальцем.

Этот короткий эпизод развеселил присутствующих, и снял некоторое напряжение, какое бывает в среде людей, впервые друг друга увидавших.

За атриумом располагался таблиниум – комната самого Корнелия Лентула. Рядом с ним была большая библиотека и триклиний, откуда уже доносились соблазнительные запахи.

- Но я заморил вас голодом. – Спохватился Лентул. – Дом очень большой и я еще успею его показать. Давайте проследуем к столу.

Гостей ввели в просторный зал, посреди которого расположился квадратный стол, уставленный сосудами с вином и тарелками различных размеров. С трех сторон стола стояли обеденные ложа. Четвертая оставалась свободной для подношения кушаний и уборки грязной посуды.

Лентул устроил обед по классическому римскому образцу: участие в трапезе принимали одновременно девять человек.

Ханьцев расположили на средней, самой почетной стороне стола.

Кроме них за столом был хозяин с супругой, ее подруги, здоровяк Вибий и два адвоката-близнеца.

Мужчины полулежали, а женщины сидели{197}.

Три, присутствующие за столом грации с интересом разглядывали ханьцев. Надо сказать, что Фэй и Валерия узнали друг друга с первого взгляда. Патрицианка была поражена, увидев приглянувшегося ей уличного артиста в роли ханьского дипломата. На безымянном пальце его левой руки она узнала свое кольцо. Некоторое время она пыталась разгадать эту, неподдающуюся осмыслению тайну, но приличия не позволяли ей задавать вопросы.

Лентул хлопнул в ладоши, и рабы внесли в зал блюда с изысканными закусками.

Горячие колбасы, сливы, карфагенские гранаты, маслины, печень рыбы, павлиньи мозги, жареные вальдшнепы…. Зал заполнился восхитительными запахами.

Хозяин приподнял богато инкрустированный бокал, и обратился к присутствующим с речью.

- Первым делом я должен извиниться перед моими гостями из великой Поднебесной страны за глупость наших властей.

Вас должны были встречать, как особ царской крови, торжественной процессией и празднествами. Организовать игры и состязания. Водрузить обелиск в память о величайшем событии, знаменующем встречу двух стран, доселе ничего не слышавших друг о друге.

К сожалению, зачастую в мире правят косность и тупоумие…. omnium malorum stultitia est mater{198}. В Риме еще очень нескоро поймут значимость вашего прихода.

Но, сегодня, вы среди друзей и, полагаю, единомышленников. Приветствую вас и прошу чувствовать себя легко и свободно!

- Ну, вот! – Недовольно отозвался Вибий. – С каждым пиром ты становишься, все красноречивее и отнимаешь у меня мой хлеб.

- Этот краснобай, - обратился он к ханьцам, - преисполнен черной зависти к более говорливым собеседникам, и целый год брал уроки риторики у известного чтеца-литератора. Он не может допустить, что его хоть в чем-то превосходят другие люди.

- А сейчас, я вижу, завистью преисполнился ты, Вибий. – Перебил его Лентул. – Ешь-ка лучше, и не завидуй ближнему.

Завязалась непринужденная беседа. Ли с Фэем, сами записные остряки, живо отзывающиеся на удачную шутку, почувствовали себя легко и свободно.

Ощутив некую раскованность, Фэй рискнул, наконец, повернуть голову к Валерии.

Молодая римлянка в длинном розовом платье была ослепительно красива. Высокая прическа придавала ей надменный и строгий вид, но большие зеленые глаза смотрели тепло и доверчиво. В маленьких, благородной формы ушах, переливались алым светом два небольших рубина.

- Вы бесстрашный человек, господин Фэй! – Сказала Валерия, чем страшно смутила ханьца, догадавшегося, что женщина имеет в виду ножи, которые метал в его голову искусник Ин.

«Он очень мил, этот варвар….» - Подумала Корнелия, тоже сгоравшая от любопытства, ибо была наблюдательна от природы и не могла не признать в кольце иноземца собственности своей подруги.

- Особой храбрости здесь, поверьте, не требуется. – Ответил Валерии Фэй, справившись со смущением. – Мальчик великолепно владеет оружием.

- Он ваш слуга? – Спросила Валерия.

- Ин нам, пожалуй, больше, чем слуга. Вместе с ним мы пережили немало трудностей. А они сближают людей.

- Сколько времени длилось ваше путешествие?

- Больше двух лет.

- Представляю себе, сколько вы повидали!

- Да. Я не мог и представить, что наш мир столь огромен. На своем пути мы встретили не один десяток народов, каждый из которых говорил на своем языке и поклонялся своим богам.

Фэй увлекся и начал подробно описывать их путешествие. Он был хорошим рассказчиком, наблюдательным в мелочах, и представлял события красочно и увлекательно.

Римлянка заворожено слушала.

Лентул, между тем, расспрашивал Ли о государственном устройстве Поднебесной.

Обед продолжался, и рабы меняли одно блюдо за другим. Гостеприимный хозяин словно задался целью продемонстрировать гостям все возможности римской кухни.

Более всего, Ли, пожалуй, обрадовало то, что Лентул не придавал никакого значения количеству выпитого гостями вина. Витиеватые и дружеские тосты произносились часто, но разбавленное вино употреблялось весьма умеренно. Женщины не пили вовсе.

В самый разгар пира на подносе принесли небольшую, зажаренную целиком самку кабана. На клыках ее были подвешены две корзиночки с сушеными и свежими финиками. Поросята, сделанные из теста, как бы тянулись к соскам матери.

Слуга острым ножом разрезал бок кабана, и оттуда с шумом вылетели четыре дрозда. Все захлопали в ладоши.

- Корнелий, ты нарушаешь закон Эмилия!{199} – пожурил Лентула Вибий.

- Законы пишутся для бедных. – Ответил хозяин дома. – Меня они не касаются.

- Вам, наверное, приятно, видеть римлянок, одетых в шелковую ткань, изготовленную руками ваших мастеров? – Спросила Флавия. – У нас она безумно дорога!

- Да! Шелк это – наша гордость. – Отозвался Ли. – У нас он тоже недешев.

- «Если женщина прекрасна, то она прекраснее будет обнаженная, нежели в пурпур разодетая….» - Процитировал Плавта Луций.

Валерия засмеялась.

- Луций читает всех поэтов подряд, и извлекает из них только то, что посвящено Амуру.

- Кто такой Амур? – Спросил Фэй.

- Божество любви. – Пояснил Луций.

- Но, все же, вы не могли бы открыть нам тайну происхождения столь чудесной ткани, как шелк? У нас разное говорят… – Попросила Флавия.

- Да, мы знаем, что вы о нем думаете. – Ответил Ли. – Нет, шелк не растет на деревьях, не имеет отношения к оперению птиц и не рождается в глубинах моря. Шелковую нить, подобно паутине, выпускают из себя, и потом заворачиваются в нее, маленькие червячки, которых для этого специально откармливают. Другое дело, что для использования этой нити надо многое знать и уметь. Здесь я вам не рассказчик, так как и сам всего не знаю. Могу сказать только, что это искусство хранится в тайне и передается лишь по наследству и избранным ученикам.

- Скажите, господин Ли, ваша родина, несомненно, богата выдающимися писателями и поэтами. Не могли бы вы рассказать нам о ком-нибудь из них?