Дремлющий в нем хищник мгновенно проснулся, но лицо оставалось ленивым и безразличным. Медленным движением, почти не поднимая век, Катон перевел взгляд вправо и сквозь густые ресницы, составляющие особый предмет его гордости, разглядел средних лет мужчину, глядевшего на него прямо и твердо. Видимо, он все-таки уснул на пару минут, так как не заметил появления незнакомца.

Молчаливое состязание взглядов продолжалось несколько минут, и Катон не выдержал: так же медленно отвел глаза, и устремил их на соседнюю колонну, поддерживающую великолепно украшенный свод.

Незнакомец как будто остался доволен произведенным впечатлением и, приблизившись к Катону, уверенно назвал его по имени.

Никак не показав, что это имя ему знакомо, Катон выжидал.

- Я полагаю, ты хорошо спрятал тела обеих жертв? – Спросил незнакомец, глядя ему в переносицу.

- Я не понимаю, о чем ты говоришь. – Ответил Катон, но внутри у него все задрожало и напряглось до предела.

- Не надо притворяться. Ты отлично понимаешь, о чем я говорю. Не дергайся и не пытайся бежать.

Только сейчас Катон обратил внимание на мощные формы и крутые скулы незнакомца, лицо которого пересекал глубокий рваный шрам.

- Клянусь основателями Рима! Я никуда не собираюсь бежать. Я скромный торговец посудой, и мне нечего бояться.

- Не надо клятв. Ты – Катон, главарь шайки с овощного рынка. И твоя посудная лавка – только прикрытие для черных дел. Ты тот самый Катон, который с помощью беглого раба Юкунда, убил приезжего купца и забрал все его деньги. А самого Юкунда выдал законным хозяевам для того, чтобы не делиться с ним добычей. Ты по поддельному разрешению продал взятый в аренду дом. Ты содержишь притон, в котором время от времени пропадают люди. И, наконец, неделю назад ты лишил жизни двух граждан Рима, заработав на этом тридцать тысяч сестерциев! Посмей сказать, что это не так, и я задушу тебя прямо в этом бассейне! В любом случае, ты пойдешь в пасть к голодным тиграм.

Катона не испугали угрозы, но он понял, что в его жизни пришло время больших перемен. Вряд ли этот незнакомец – страж закона. Те бы разговаривали с ним иначе. На мстителя нежданный собеседник тоже не похож. Держится спокойно и уверенно.

- Чего ты от меня хочешь? – Спросил Катон, не поднимая глаз.

Незнакомец ответил не сразу. Обеими руками он зачерпнул воды, и плеснул себе на грудь и спину. Крякнул от удовольствия, омыл лицо и пристально поглядел на Катона.

- Я хочу, чтобы ты знал: твоя жизнь в моих руках. Я могу сделать так, что уже сегодня вечером тебя вываляют в смоле и сожгут ради ночного освещения. Но ты мне нужен. Если будешь делать то, что я тебе скажу, ты сохранишь себе жизнь, получишь вознаграждение, и вновь сможешь стать самостоятельным человеком. Сейчас я уйду. Ты тоже можешь идти. Но воздержись от убийств и похищений. Через некоторое время я найду тебя и скажу, что надо делать.

Незнакомец еще раз ополоснул лицо, взглянул на Катона и добавил:

- Не пытайся бежать. За тобой будут следить.

Катон молча наблюдал за тем, как его собеседник выбрался из бассейна и скрылся в дверях.

Приятный день был безнадежно испорчен, и сейчас следовало обдумать положение, в котором он оказался.

Незнакомый геркулес был, несомненно, знатного происхождения, даже, может быть, очень высокого. Несмотря на условие никого не трогать, от него, скорее всего, потребуют именно убийства. За плату. Ну, что ж, это не так уж и плохо. Правда, если его жертвой окажется высокопоставленное лицо, то могут убрать и его самого. Но, в этом случае, надо заставить нанимателей поиграть в его собственные игры.

Катон перебрал в уме все предполагаемые варианты развития событий, не исключая и возможности скрыться. Вряд ли его будут настойчиво искать. Им нужен не он, а наемный убийца. Но пропадет возможность крупно заработать….

Поразмыслив, Катон решил оставить все, как есть и полностью довериться судьбе.

Незнакомец не обманул его. Выйдя из бани, Катон заметил, как от группы праздных зевак отделился один человек, который тут же последовал за ним. Это наблюдение неожиданно успокоило Катона. Геркулес, как он уже мысленно прозвал своего банного собеседника, не соврал, следовательно, с ним можно иметь дело.

Катон неторопливо шел вдоль узкой улочки, ведущей к одной из городских площадей. Его настроение постепенно восстанавливалось.

День клонился ко второй половине, и народа на улицах Рима стало больше. Люди стремились к площадям, расположенным в прохладных низинах. Там можно было развлечься, посмотреть на выступления уличных артистов, послушать их песни и шутки.

Рабы-африканцы пронесли мимо него лектику{191}, в которой полувозлежала красивая русоволосая женщина. Ее сопровождали шестеро хорошо вооруженных стражников. В те времена этот изнеживающий вид транспорта уже получил широкое распространение, и дал повод посетовать знаменитому Сенеке: «Изнеженность обрекла нас на бессилие. Мы не можем делать то, чего долго не хотели делать».

В лектике находилась Валерия из семьи Сципионов. Но Катон не знал этого, и просто проводил молодую женщину наглым и похотливым взглядом.

Ближе к площади улочка расширялась, и надписи, которые так любили делать римляне на стенах своих домов, становились все многочисленнее. Часть из них призывала избрать или отвергнуть какого-нибудь кандидата на выборах местных властей.

«Если кто отвергает Квинтия, тот да усядется рядом с ослом».

«Цирюльники: в эдилы – Юлия Требия».

Другие извещали о гладиаторских боях:

«Бой с дикими зверями состоится в пятый день перед июньскими календами».

Некоторые надписи сообщали о делах личных, радостных или печальных:

«Сладчайшей и возлюбленнейшей – привет».

«Марк любит Спендузу».

«Нехорошо поступаешь Сара, оставляешь меня одного».

Одна из надписей заинтересовала, лениво читающего их Катона.

«Стация Елена из Аримина скорбит о потерянном муже Эмилии Фортунате».

Катон остановился и медленно, шевеля губами, еще раз прочитал коряво выведенные буквы.

Эмилий Фортунат – это было имя человека, который вот уже седьмой месяц сидел прикованным в подвале публичного дома, опекаемого Катоном, где на положении раба крутил с утра до ночи тяжелую мельницу.

Забредший в бордель, Эмилий Фортунат очнулся утром, с тяжелыми цепями на ногах.

- Ишь ты, как! – Покрутил головой Катон. – Ну, может быть, я тебе и верну твоего Эмилия. За хорошую плату, естественно…. Но, попозже.

Выйдя на площадь, Катон попал в шумную, развлекающуюся толпу людей.

Многие играли в кости – любимую игру римлян, о которой император Клавдий позднее напишет целую книгу-руководство.

Дрессированные собачки кувыркались, понуждаемые к тому своим хозяином. Посреди площади, за небольшим ограждением, выставлены были на всеобщее обозрение кости некоего морского чудовища, по всей видимости, кита. Приставленный к ним человек рассказывал всевозможные истории о невероятной прожорливости и кровожадности этого безобидного млекопитающего.

Катон полюбовался на желтые кости чудовища, потом задержался у клетки со змеей, длиной в 50 локтей. Огромное пресмыкающееся неподвижно застыло на солнце, но толпа ожидала момента, когда змею будут кормить. Хозяин обещал зрителям запустить в клетку небольшую собачку. Бедная псина уже сидела на привязи рядом с клеткой и, не подозревая о своей участи, приветливо виляла хвостом.

Катон совсем уже было собрался уходить, как вдруг внимание его привлекли фокусники-азиаты.

Толпа людей окружила молодого мужчину, прислонившегося спиной к деревянному щиту. Его внешность была необычной для римских улиц, и заставляла предположить, что человек этот пришел с Востока. Напротив мужчины, на расстоянии 6-7 шагов стоял подросток, лет двенадцати. Перед ним, на маленьком столике лежало штук десять кинжалов разнообразной формы. Мальчику помогал еще один человек постарше и той же внешности, что и мужчина, стоявший у щита.