Вопрос о языковом барьере возник сразу у многих.

— Э…э… — выразил общее недоумение Кац. — На каком языке предъявлен ультиматум?

— На всех! На всех языках Земли! У него универсальный лингвист… Так он сказал! — как всегда, не очень понятно объяснил генерал.

— Переводчик, значит, — многозначительно кивнул зам, глядя на экран, и озабоченно поскреб лысину на затылке. — Понятно.

— Непонятно, — неожиданно высказался Мустяца. — Я, в конце концов, неплохой психолог! — он оглядел собравшихся мутным взглядом и, не дождавшись возражений, продолжил. — Откуда угроза, непонятно? Псих! Депрессивный! Точно!..У пациента явный стресс. Но не планеты ж жечь!

— Звезды, — услужливо пискнул неизвестный доброжелатель.

— Заткнись, эрудит! — огрызнулся профессор. — Про звезды я ничего не знаю. — Там! — Джон ткнул пальцем в наглухо зашторенное окно и сделал драматическую паузу, вызывая у коллег по МУГУ мрачные мысли о белой горячке.

— Допился, подлец, — злорадно прошептала забившаяся в угол оскорбленная Родика. У нее были с Мустяцей собственные счеты. Девушка не могла забыть, как при первой встрече с ней, признанной красавицей и первой леди МУГУ, Джон, без всяких на то оснований, недвусмысленно заявил, что домна Стратан — «вообще не леди». И всё только потому, что при виде нового холостого сотрудника генеральская секретарша, не дожидаясь официального представления, кокетливо улыбнулась и мелодично хихикнула.

— Но… что-то тут не так! — закончил, наконец, запутанную мысль Мустяца. Все вздохнули с облегчением.

— В конце концов, — миролюбиво начал генерал. — Вы у нас…э-э, светило. э-э межпланетной психологии, э-э…ваши прогнозы?

— От такого можно ждать всего! Я и со Штефырцей не стал бы связываться, — в припадке откровенности признался майор. — С другой стороны, Бром с ним отлично ладит. Ему и карты в руки. Может, в этом все и дело?

— Смелая гипотеза, — негодующе отозвался полковник. Его явно пытались подставить, но жизнь давно уже научила Аурела не давать себя в обиду. Закончить мысль не удалось.

— Может, наверх доложить? Насчет Штефырцы, — уверенным баском предложила мадам.

— Насчет чего? Совсем сбрендила, — огрызнулся Аурел, сочувствуя не в чем не повинному бедняге патологоанатому.

— Не беспокойтесь. Без вас доложат! — подвел итоги нелепому спору Кац. — Я лично согласен с профессором. Так и сообщим наверх: «Инопланетный гость — безумец». Вины нашего управления в возникновении галактической угрозы нет. Отдел пропаганды берет эту версию на себя, — и зам деловито застрочил что-то в блокнотике.

— Только инопланетных психов нам и не хватало! Мало своих, — печально высказал общее мнение расстроенный генерал.

У Брома мелькнула новая идея, достаточно безумная, чтобы быть верной.

— Может, они во всем и виноваты? Убийцы — инопланетные психи? — возникла у Аурела неожиданная догадка. Он и сам не подозревал, насколько приблизился к разгадке покушения, но здравый смысл заставил от нее скептически отмахнуться.

Бессмысленность происходящего вызвала неожиданную резкую душевную боль. Выслушивать звучавшую в кабинете белиберду стало еще невыносимее. Бром внезапно осознал, что глупая вера в предсказание старой гадалки была единственным, что связывало его с беспечной, полной надежд юностью. И вот сейчас он потерял и ее. Полковника охватило чувство безграничного одиночества и пустоты. Он вдруг осознал, что незаметно преодолел тончайший, отделявший его от полного отчаяния барьер.

Грыз-А-Ву печально вздохнул, преисполненный жалости к герою и к самому себе. И как он дошел до жизни такой? О цепочке трагических событий, закончившихся полетом на Землю, тоже следовало рассказать подробнее.

Подлетев к вершине холма, на склоне которого ютилось обветшалое здание музея великого древнего поэта, Грыз — А — Ву снизился, и, опустившись на уютную каменистую полянку, продолжил путь ползком. Музей, не избалованный вниманием посетителей, служил прибежищем клубу любителей фантастики, раз в две декады проводившему там бурные заседания.

Сползая по склону, Грыз-А-Ву опасливо огляделся — полет на собственных крыльях не в брачный период считался постыдным атавизмом, пагубно воздействующим на нежные души неоперившегося молодняка. Фантасту, страдавшему многочисленными комплексами, не хотелось отступать от имиджа солидного, уверенного в себе писателя, к которому он так страстно стремился: Грыз был чужд богемных устремлений.

Наблюдая, как над холмами представители золотой молодежи, надышавшись угарным газом, беззастенчиво выписывают в розовом закатном небе фигуры высшего пилотажа, время от времени поливая друг друга струями огня, дракон не смог удержаться от зависти и невольно выпустил струйку дыма, привлекшую внимание стайки молодых самочек, заигрывавших с летунами.

Степенно проползая мимо хихикающих девиц, фантаст демонстративно отвернулся. Сейчас, в отсутствие сексуального партнера, к красоткам не стоило даже приближаться. Да и легкомысленные девчонки, вызывающе кокетничавшие с воздушными хулиганами, не долго провожали оценивающими взглядами ползущего мимо немолодого дракона. Возраст!

Ах! Как они летали когда-то втроем, в школе: он, Кор и та веселая упитанная самочка из восьмого Б. Как же ее звали?

Потом катастрофа! В воспоминаниях сейчас уже все смешалось: предательство Кора, вмешательство учителей и родителей, противников раннего гнездования… Долгая разлука…Затянувшееся одиночество… И несчастная встреча в редакции.

Очевидно, Кор-И — Андр считал его виновником школьного скандала. Тогда Грыз искренне хотел взять вину на себя, но ничего не вышло. Слишком многие знали, что его отчаянный приятель был альфой и заводилой. Да и сейчас, похоже, Кор не испытывал недостатка в партнерах и брачных связях. Не то, что он…

Тогда школьная подружка обвинила их обоих, а потом исчезла. Грыз так и остался один. Начал писать, тоже неудачно. И вот сейчас приближался его звездный час.

Писатель подполз к обветшалому входу полуразрушенного, несмотря на отчаянный энтузиазм сотрудников, гнездовища культуры. Музей давно уже не финансировался из государственных источников.

— Издержки демократии! — упорствовал наивный фантаст, веривший в идеалы свободы и справедливости. Постоянное пребывание в мире фантастических иллюзий до сегодняшнего дня помогало ему закрывать глаза на суровые реалии жизни.

Грыз заторопился. Он стремительно приближался к залу заседаний, влекомый зовом радужных надежд.

Сейчас! Сейчас прозвучат одобрительные слова братьев по разуму, сейчас его произведение поймут и достойно оценят. Дракон даже готов был спокойно и снисходительно выслушать два-три критических комментария, заранее подготовив остроумные ответы на все, казалось бы, возможные замечания.

— Главное — держаться достойно, без суеты, — внушал он себе, торжественно протискиваясь под темные узкие своды. Сейчас все окончательно решится!

Оказалось, что к самому страшному Грыз все же готов не был. Преодолев невысокий порожек, фантаст протиснулся внутрь, заранее приоткрыв пасть в приветливой улыбке, и замер в оцепенении. Зал заседаний был абсолютно пуст. Лишь на задней лежанке в проеме ниши две старушки, работницы музея, оживленно обсуждали преимущества традиционных вязаных вручную крючком ушных салфеточек для защиты от избыточной радиации перед современными плетеными фабричными изделиями.

— И здесь двойной столбик надежней будет! — донеслось до потрясенного писателя. — А потом еще и каемочку можно сделать.

На встречу никто не пришел!? — последняя капля кипящей магмы надломила хрупкую психику творческой личности.

(Чтобы избежать возможных недоразумений и упреков в адрес неблагодарных любителей фантастики, надо отметить, что в порыве страстей Грыз просто перепутал дату очередного заседания, которое должно было состояться ровно через неделю).