Дедовы нервы не выдержали. Вырвав из тетрадки в клеточку двойной листок, он решительно взялся за перо. Желая привлечь внимание властей предержащих к бесчинствам инопланетных пришелиц, старик излил свои чувства в многословной жалобе в органы госбезопасности. Анонимно. Здесь и сейчас дедовы страдания никого не волновали.

Исстрадавшаяся баба Ляна подбежала к кораблю как раз вовремя, чтобы, ворвавшись в медотсек, принять в свои руки пищащий красный комок — недоношенного младенца, который приветствовал дорогую прапрабабушку хриплым возмущенным воплем. Через несколько минут за ним последовал младший брат.

— Чьи это дети? — с деланым равнодушием поинтересовалась у бабушки подошедшая балеанка, с отвращением созерцавшая эту сцену. На планете Баль дети давно уже сразу после зачатия помещались в специальные маточные репликаторы, где и выращивались до момента рождения. Чудесные малыши совсем не показались гвардейке такими уж очаровательными — ей мешала личная заинтересованность.

— Это дети полковника Брома! — с гордостью ответила баба Ляна. — Похожи на него, как две капли воды.

Натэль сразу же успокоилась. Кем бы ни был на этой планете Баль-За-Мин, одно она могла уверенно исключить — военную службу. Рассеянного поэта просто невозможно было представить себе человеком в форме. И уж тем более, он никак не мог оказаться полковником, если автолингвист правильно перевел это высокое звание. Ее возлюбленный рожден был стать жертвой, а не палачом.

— Как хорошо, что весь этот кошмар уже позади! — счастливая Азарис, блаженно улыбаясь, погрузилась в долгожданный спокойный сон. О ней было кому позаботиться. Сейчас, задним числом, собственное недавнее поведение вовсе не представлялось принцессе таким уж разумным. Но, доведись пережить все это снова, она, наверное, поступила бы так же.

— Баль-За-Мин? — вопросительно взглянула на бабушку поэта раздраженная невниманием и недопониманием балеанка. Уже минут десять старуха, поглощенная возней с праправнуками, напрочь игнорировала все расспросы. Гвардейке хотелось окончательно выяснить отношения.

Наглая пришелица не понравилась бабушке с первого взгляда, чем-то напомнив нелюбимую Киприану. Теперь, без разрешения войдя в дом, девица задавала глупые неуместные вопросы о бальзамине.

— Там! — баба Ляна махнула рукой в сторону подоконника, где в расписных глиняных горшочках стояли симпатичные растеньица с яркими красными цветочками. Бросив на них равнодушный взгляд, гвардейка замерла, увидев на стене четыре мужских портрета. Это были муж, сын, внук и правнук хозяйки. В жизни баба Ляна познала немало потерь. Обнаружив нужного человека, гвардейка торжествующе указала последнюю фотографию неприветливой бабуле для опознания:

— Это он! Баль-За-Мин! Где он?

— Мирча! — баба Ляна понимающе кивнула. — А то кто же? Надо же? Бальзамин! И как это тебя, милочка, угораздило?

Бабушка могла помочь пришелице только советом. Заодно и избавиться от докучливой помехи. Мало ли зачем инопланетянке понадобился непутевый правнук? — Тебе в Кишинев надо. К Киприане! Мамаша его — может, она что-то знает?

Получив нужный адрес, оскорбленная демонстративным равнодушием и возмутительной неблагодарностью спасенных от страшной участи землян — баба Ляна узнала о ее вмешательстве намного позже и действительно почувствовала угрызения совести — гордая балеанская аристократка отбыла в указанном направлении на собственном катере, включив на всякий случай режим невидимости.

Прибыв в Кишинев поздней ночью, Баль-Монт-Ана приземлилась на заброшенной спортивной площадке недалеко от второй школы и направилась к квартире Киприаны Дмитриевны. Опасаясь испытать очередное разочарование, капитан решила не откладывать встречу с матерью любимого, несмотря на неурочный час. Это был правильный поступок. Сейчас отчаявшуюся, разочарованную жизнью учительницу румынского языка, всеми покинутую и заглушавшую горе и одиночество работой, можно было застать дома только ночью.

Киприана уходила в школу рано утром и возвращалась поздно вечером. К приходу несостоявшейся невестки она как раз только успела заварить свежий чай. Заварка была потрачена не напрасно. Жизнь, наконец, преподнесла мамаше непутевого поэта приятный сюрприз.

.

Письмо было от неизвестного доброжелателя. Анонимное. Генерал Василиу с изумлением узнал, что, в то время как вверенное ему учреждение галактической безопасности проявляет преступную халатность, зачастившие на Землю летающие тарелки приземляются прямо на помидорных грядках молдавских трудящихся, подрывая тем самым экономику страны. Особенно пострадало от космического беспредела хорошо известное генералу село Бобуечи. Анонимный страдалец умолял предпринять против захватчиков немедленные и решительные меры.

На полученный сигнал нужно было срочно отреагировать. Собрав сотрудников МУГУ на очередное совещание, генерал потребовал от мадам Крецу скорейшего выявления виновников, а также пособников галактической экспансии. Так сказать, непосредственных проводников инопланетного влияния.

Озабоченная сложными личными проблемами, домна Анна, не мудрствуя лукаво, указала пальцем на первых попавшихся. Ее метод себя оправдал.

Первыми на глаза ей попались ни в чем не повинные, казалось бы, члены Кишиневского клуба любителей фантастики, действовавшего под многозначительным названием «Вакуум», и руководимого небезызвестным Ромкой Жуковым. В клубе обнаружились перенесенные на Землю Кибером альтаирцы: Бор-Ман и Бор-О-Да.

Инопланетян легко можно было отличить от земных аборигенов по тяге к спиртовым растворам и по необычному поведению. После принятия любимых напитков они не только слегка пошатывались, но и забавно подпрыгивали, пытаясь взлететь: комбинированная сила тяжести на Альтаире позволяет применять этот удобный способ быстрого отрезвления. Ведь не зря же великий писатель Баль-Зак писал: «Какой же альтаирец, подвыпив, не любит немного полетать! Ничто так не отрезвляет, как быстрый полет».

На фоне обычных молдавских любителей легких вин подобные нездоровые склонности смотрелись резким диссонансом. Альтаирцев Кре-Цу опознала сразу и поделилась новостью с генералом, предоставив ему принятие окончательных решений. В шпионское гнездо спешно нужно было внедрять своего человека.

Объективно оценивая возможности сотрудников управления — в отсутствие Брома и Штефырцы выдать кого-либо из них за любителей фантастики было совершенно невозможно, — генерал нашел поддержку в собственной семье. Как лучший представитель молдавской культуры, в клуб «Вакуум» был отправлен доброволец — Еуджен Маня.

— Это…молдавские писатели фантастики…здьесь? — с подчеркнутым румынским акцентом обратился Еуджен к дрожащим от пронизывающего ветра фэнам, укрывшимся от непогоды под огромным дубом, посаженным еще самим Пушкиным. В здание музея клубников в тот день не пустили, ссылаясь на важную экскурсию — ждали спонсоров.

— Нет, не здесь! — невежливо ответил незваному пришельцу не впечатленный его кошачьими манерами и вкрадчивым голосом председатель. Его настроение пострадало от неоправданной жестокости сотрудников музея. — Здесь любители фантастики собираются!

Маня сразу понял, кто здесь главный, и пустил в ход все свое, нерастраченное на молдавскую культуру обаяние. Акцент из его речи сразу почти полностью исчез.

— О! Я только послушаю. Очень, очень любитель! — льстиво забормотал он. — Пелевин, Воннегут, о йес, да!

Услышав великие имена, фанаты Мане поверили, позволив занять уютное место под дубом Пушкина. Пришелец отплатил за неслыханную милость черной неблагодарностью.

Клуб в этот момент переживал нелегкий момент. Недавно фэны решились на отчаянный шаг — отправили представительную делегацию в недалекую галактику, на фанкон в Одессу — во главе лично с председателем. Акция была предпринята в поисках братьев по разуму. Поездка обернулась душераздирающей драмой.