— А теперь расскажи, что ты знаешь про этого Манью! — попросила она. На эту тему Ай-Ван мог говорить долго. Стихами. Он выложил почти всю правду, не боясь некоторых преувеличений и избегая лишних деталей. У Азарис появился новый лирический герой.

— Да, это настоящий мужчина. Не то, что некоторые! — смерив Ай-Вана мрачным взглядом, вздохнула она. — Жаль, что негуманоид.

Для конспирации, во время выступлений, партийный вождь чаще всего принимал вид альтаирской пирамидки или кворрианского инсектоида — привычный приятный облик, похожий на пропавшего профессора Ка-Пус-Тин Вада. Некоторые предполагали, что под загадочным псевдонимом скрывается именно Вад. Услышав такой утешительный вывод, старший магистр поспешил откланяться.

О неприятной встрече Аурелу маг ничего не сказал. Хотя ему очень хотелось похвастаться удачной выдумкой. Старший магистр предпочел смолчать. Побоялся, что сболтнет лишнее. Несмотря на свою грозную славу, связываться с Азарис ему не хотелось.

Действительно, черного мага боялись. Блэк стал вторым, самым страшным после Аурела-Маньи разумным существом в обитаемой галактике, которого боялись без всяких видимых причин — просто на всякий случай.

Из-за отсутствия необходимых финансовых средств большинство «диких» интергалнацболистских групп отказались от роскоши терроризма и начали выполнять партийные задания по поддержанию орионской блокады.

Это добавило напряженности в отношения Альтаира с Вселенской промышленной лигой, и, одновременно было совершенно недостаточным для осуществления далеко идуших планов руководителя ГИПС, который стремился вовсе не к войне, а к объединению и наведению порядка.

— В основе успеха любой политической партии должны быть три составляющие: идеология, кадры и воля. При этом, при наличии воли, можно обойтись без первого и без второго, — так писал идеологически безграмотный, абсолютно не разбирающийся в политике Кибербарс в случайно пропущенной Грызом статье в газете «Пожар!!!». Воля у полковника была. Кадры тоже. Он позарез нуждался хоть в какой-нибудь идеологии.

В поисках оптимальных решений, по ночам — другого свободного времени у полковника не было — Бром взялся за чтение классиков. Его увлекло изучение знаменитых боевых мемуаров известного галактического агента Майлза Форкосигана, к которому Бром испытывал глубочайшее уважение. Неприличные намеки на то, что на самом деле дневники победителя писала переодетая женщина, полковник отметал с негодованием.

— Маскировка! Сразу ясно, что наш писал! Безопасник! Жаль, что не молдованин! Хотя, кто знает? — Аурел сам знал несколько похожих молдавских фамилий: Косындзяна, Косничану.

Он внезапно вспомнил старого друга, товарища по лицею Асаки, Витьку Косничану. Давно не виделись. Куда-то он пропал? Может, это он и написал? По характеру они с Майлзом были очень похожи. Внешность не совпадала. Впрочем, сейчас это было неважно.

Самое главное — записки героя помогли Брому составить отличный план и, как он полагал, организация уже созрела для его осуществления. В газете «Пожар!!!» предстояло провести небольшую подготовительную компанию, поместив кое-какие материалы о таинственно исчезнувшем императоре галактики. Что-нибудь фантастическое.

Галактике нужно было дать общего врага. Майлзу Форкосигану повезло с Цетагандой. Полковнику Брому выпала задача потруднее — врага ему пришлось создавать самому. С этой задачей он справился вполне успешно. Выбранных на малоприятную роль орионцев ожидало несколько весьма неприятных сюрпризов. Газета «Пожар!!!» немедленно начала публикацию фальсифицированных глав из якобы готовящегося к печати нового романа из жизни знаменитого галактического шпиона: «Последнее дело агента 1: 0. Цвирк-Дирк против Ориона». Детектив, написанный драконом, был тщательно стилизован под творческую манеру писателя Лов-Катча, безупречно скопированную кибером.

Грыз-А-Ву охотно согласился помочь. Работа в партийной газете вернула ему не только здравый рассудок и самоуважение, но также и вдохновение. Он рад был снова вернуться к фантастике. Вдохновившись, дракон даже вернулся к работе над собственным романом. Ночами, урывая время у сна, писатель продолжал творить. Отчаявшись добиться публикации, он решил, что отныне будет писать только для себя, для собственного удовольствия. На старости лет когда-нибудь прочитает. Он, правда, не оставлял надежды когда-нибудь уговорить почитать и полковника — все-таки о нем книга написана.

Но на первом месте стояли дела сегодняшнего дня. Пока Бром был слишком занят. Потом, после Полного и Окончательного. Может быть, полковник поймет и похвалит? — робко надеялся писатель. Но и работы над текстом оставалось еще много. Появились новые сюжетные линии: еще пару томов вполне можно было сделать. Раз уж все равно никто не печатает.

Особенно беспокоила Грыза судьба неведомо как попавшего на Альтаир сына полковника. Так сказать, собрата по перу, правда, намного более удачливого. Для этого сюжета срочно требовалась новая лирическая героиня.

Лен-Нафс окунулась в светскую жизнь Альтаира. Для своего возраста, симах была уже довольно зрелой кошечкой. Сказалось и преждевременное восприятие копии материнского сознания.

Потусовавшись в среде альтаирской кошачьей молодежи, Лен-Нафс, или, как она сама себя теперь называла, Лен-На, была ужасно разочарована.

Конечно, среди разнообразных мужских представителей этой ветви галактических рас нашлись и довольно привлекательные — внешне — экземпляры.

— Симпатяшечки! — как симах их про себя называла. Многие оказались весьма к ней неравнодушны.

Однако, секс сексом — какая кошка может им пренебречь? — но Лен-Ну терзало острое ощущение неудовлетворенности, стремление к большему, к гармоничному совершенству. Лен-Нафс чувствовала, что интеллектуально альтаирские коты до нее не дотягивают. Не тянут. Не интересны. Ее духовная жизнь обеднела.

Не то, чтобы Нафс сейчас часто вспоминала о Хиджистане и сильно тосковала по Азарис: поток новых впечатлений почти стер прошлые обиды из девичьей памяти. Лен-На просто вышла на новый, неизмеримо более высокий уровень женского самосознания. Сказались плоды партийного просвещения и результаты веганской феминистской пропаганды.

Теперь девушке-кошке даже удавалось порой с осуждением думать о прежней хозяйке.

— Ни одно разумное существо не может владеть другим. Это рабовладение и дискриминация, — с негодованием убеждала себя самое симах. У нее появились новые друзья, которые относились к ней с намного большим уважением.

И все-таки когда-то, в детстве, устраивать шумные игры и бегать по кустам с хиджистанской принцессой было ужасно весело. Здорово. Лен-Не хотелось надеяться, что она уже переросла детские заблуждения. Стала совсем другой, более серьезной и возвышенной натурой, которую просто мучила легкая ностальгия, так свойственная современным интеллектуалкам.

Лен-Нафс считала себя весьма начитанной девушкой. А как же? Ведь еще в Хиджистане она телепатически прочитала весь огромнейший десятитомный труд Грыз-А-Ву: по мере написания, а также ознакомилась с замечательной монографией профессора Ка-Пус-Тина, в которой, правда, ничего не поняла. Но сам факт! Да и теперь молодая кошка регулярно читала партийную прессу, газету «Пожар!!!». И даже помогала Капитолине Николаевне ее корректировать.

Большинство ее кошачьих сверстников на Альтаире вообще ничего не читали. В своей среде симах считалась продвинутой интеллектуалкой.

Можно было бы сказать, что Нафс стала синим чулком: если бы кому-то зачем-то удалось натянуть на кошку чулки. Своего интеллекта Лен — На не стыдилась — она им бравировала. Чтобы подчеркнуть превосходство, симах даже начала носить очки. Символически. На хвосте.