Про двух громилов — братьев Прова и Николая Как в селе Большие Вилы, Где еще сгорел сарай, Жили-были два громилы Огромадной жуткой силы — Братья Пров и Николай. Николай — что понахальней — По ошибке лес скосил, Ну а Пров — в опочивальне Рушил стены — и входил. Как братья не вяжут лыка, Пьют отвар из чаги — Все от мала до велика Прячутся в овраге. В общем, лопнуло терпенье, — Ведь добро — свое, не чье, — И идти на усмиренье Порешило мужичье. Николай — что понахальней, — В тот момент быка ломал, ну а Пров в какой-то спальне С маху стену прошибал. "Эй, братан, гляди — ватага, — С кольями, да слышь ли, — Чтой-то нынче из оврага Рановато вышли!" Неудобно сразу драться — Наш мужик так не привык, — Стали прежде задираться: "Для чего, скажите, братцы, Нужен вам безрогий бык?!" Николаю это странно: "Если жалко вам быка — С удовольствием с братаном Можем вам намять бока!" Где-то в поле замер заяц, Постоял — и ходу… Пров ломается, мерзавец, Сотворивши шкоду. "Ну-ка, кто попробуй вылезь — Вмиг разделаюсь с врагом!" Мужики перекрестились — Всей ватагой навалились: Кто — багром, кто — батогом. Николай, печась о брате, Первый натиск отражал, Ну а Пров укрылся в хате И оттуда хохотал. От могучего напора Развалилась хата, — Пров оттяпал ползабора Для спасенья брата. "Хватит, брат, обороняться — Пропадать так пропадать! Коля, нечего стесняться, — Колья начали ломаться, — Надо, Коля, нападать!" По мужьям да по ребятам Будут бабы слезы лить… Но решили оба брата С наступленьем погодить. "Гляди в оба, братень, — Со спины заходят!" «Может, оборотень?» «Не похоже вроде!» Дело в том, что к нам в селенье Напросился на ночлег — И остался до Успенья, А потом — на поселенье Никчемушный человек. И сейчас вот из-за крика Ни один не услыхал: Этот самый горемыка Чтой-то братьям приказал. Кровь уже лилась ручьями, — Так о чем же речь-то? «Бей братьев!» — Но вдруг с братьями Сотворилось нечто: Братьев как бы подкосило — Стали братья отступать — Будто вмиг лишились силы… Мужичье их попросило Больше бед не сотворять. …Долго думали-гадали, Что блаженный им сказал, — Как затылков ни чесали — Ни один не угадал. И решили: он заклятьем Обладает, видно… Ну а он сказал лишь: "Братья, Как же вам не стыдно!" x x x С общей суммой шестьсот пятьдесят килограмм Я недавно вернулся из Штатов, Но проблемы бежали за мной по пятам Вслед за ростом моих результатов. Пытаются противники Рекорды повторить… Ах! Я такой спортивненький, Что страшно говорить. Но супруга, с мамашей своею впотьмах Пошептавшись, сказала, белея: "Ты отъелся на американских харчах И на вид стал еще тяжелее! Мне с соседями стало невмочь говорить, Вот на кухне натерпишься сраму! Ты же можешь меня невзначай придавить И мою престарелую маму". Как же это попроще сказать им двоим, Чтоб дошло до жены и до мамы, — Что пропорционально рекордам моим Вырастают мои килограммы? Может, грубо сказал (так бывает со мной, Когда я чрезвычайно отчаюсь): "Я тебя как-нибудь обойду стороной, Но за мамину жизнь не ручаюсь". И шныряют по рынку супруга и мать, И корзины в руках — словно гири… Ох, боюсь, что придется мне дни коротать С самой сильною женщиной в мире. "Хорошо, — говорю, — прекращаю разбег, Начинаю сидеть на диете". Но супруге приятно, что я — человек Самый сильный на нашей планете. Мне полтонны — не вес, я уже к семистам Подбираюсь и требую пищи, А она говорит: "Что ты возишься там?! Через год, — говорит, — чтоб до тыщи!" Тут опять парадокс, план жены моей смел, Ультиматум поставлен мне твердый, Чтоб свой собственный вес поднимать я не смел, Но еще — чтобы бил я рекорды. И с мамашей они мне устроили пост, И моя худоба процветала, Штангу я в трех попытках ронял на помост. Проиграл я, но этого мало. Я с позором едва притащился домой, И жена из-за двери сказала, Что ей муторно жить с проигравшим со мной, И мамаша ее поддержала. Бил, но дверь не сломалась, сломалась семья. Я полночи стоял у порога И ушел. Да, тяжелая доля моя Тяжелее, чем штанга — намного! |