x x x Я спокоен — Он мне все поведал. «Не таись!» — велел. И я скажу — Кто меня обидел или предал, Покарает Тот, кому служу. Не знаю, как: ножом ли под ребро, Или сгорит их дом и все добро, Или сместят, сомнут, лишат свободы… Когда? Опять не знаю, — через годы Или теперь. А может быть — уже… Судьбу не обойти на вираже И на кривой на вашей не объехать, Напропалую тоже не протечь. А я? Я — что! Спокоен я, по мне — хоть Побей вас камни, град или картечь. x x x Мы бдительны — мы тайн не разболтаем, Они в надежных жилистых руках. К тому же этих тайн мы знать не знаем — Мы умникам секреты доверяем, А мы, даст бог, походим в дураках. Успехи взвесить — нету разновесов, Успехи есть, а разновесов нет. Они весомы и крутых замесов, А мы стоим на страже интересов, Границ, успехов, мира и планет. Вчера отметив запуск агрегата, Сегодня мы героев похмелим: Еще возьмем по полкило на брата, Свой интерес мы побоку, ребята, — На кой нам свой, и что нам делать с ним? Мы телевизоров понакупали, В шесть — по второй — глядели про хоккей, А в семь — по всем — Нью-Йорк передавали — Я не видал, мы Якова купали. Но там у них, наверное — о'кей! Хотя волнуюсь, в голове вопросы: Как негры там? — А тут детей купай! — Как там с Ливаном? Что там у Сомосы? Ясир здоров ли? Каковы прогнозы? Как с Картером? На месте ли Китай? «Какие ордена еще бывают?» — Послал письмо в программу «Время» я. Еще полно… Так что ж их не вручают? Мои детишки просто обожают, — Когда вручают, плачет вся семья. Из детства Посвящено Аркаше Ах, черная икорочка Да едкая махорочка!.. А помнишь — кепка, челочка Да кабаки до трех?.. А черенькая Норочка С подъезда пять — айсорочка, Глядишь — всего пятерочка, А — вдоль и поперек… А вся братва одесская… Два тридцать — время детское. Куда, ребята, деться, а? К цыганам в «поплавок»! Пойдемте с нами, Верочка!.. Цыганская венгерочка! Пригладь виски, Валерочка, Да чуть примни сапог!.. А помнишь — вечериночки У Солиной Мариночки, Две бывших балериночки В гостях у пацанов?.. Сплошная безотцовщина: Война, да и ежовщина, — А значит — поножовщина, И годы — без обнов… На всех клифты казенные — И флотские, и зонные, — И братья заблатненные Имеются у всех. Потом отцы появятся, Да очень не понравятся, — Кой с кем, конечно, справятся, И то — от сих до сех… Дворы полны — ну надо же! — Танго хватает за души, — Хоть этому, да рады же, Да вот еще — нагул. С Малюшенки — богатые, Там — «шпанцири» подснятые, Там и червонцы мятые, Там Клещ меня пырнул… А у Толяна Рваного Братан пришел с «Желанного» — И жить задумал наново, А был хитер и смел, — Да хоть и в этом возрасте, А были позанозистей, — Помыкался он в гордости — И снова загремел… А все же брали «соточку» И бацали чечеточку, — А ночью взял обмоточку — И чтой-то завернул… У матери — бессонница, — Все сутки книзу клонится. Спи! Вдруг чего обломится, — Небось — не Барнаул… x x x Куда все делось и откуда что берется? — Одновременно два вопроса не решить. Абрашка Фукс у Ривочки пасется: Одна осталась — и пригрела поца, Он на себя ее заставил шить. Ах, времена — и эти, как их? — нравы! На древнем римском это — «темпера о морес»… Брильянты вынуты из их оправы, По всей Одессе тут и там канавы: Для русских — цимес, для еврейских — цорес. Кто с тихим вздохом вспомянет: «Ах, да!» И душу Господу подарит, вспоминая Тот изумительный момент, когда На Дерибасовской открылася пивная? Забыть нельзя, а если вспомнить — это мука! Я на привозе встретил Мишу… Что за тон! Я предложил: «Поговорим за Дюка!» "Поговорим, — ответил мне, гадюка, — Но за того, который Эллингтон". Ну что с того, что он одет весь в норке, Что скоро едет, что последний сдал анализ, Что он одной ногой уже в Нью-Йорке? Ведь было время, мы у Каца Борьки Почти что с Мишком этим не кивались. {Кто с тихим вздохом вспомянет: «Ах, да!» И душу Господу подарит, вспоминая Тот изумительный момент, когда На Дерибасовской открылася пивная?} x x x Стареем, брат, ты говоришь? Вон кончен — он недлинный — Старинный рейс Москва-Париж… Теперь уже — старинный. И наменяли стюардесс — И там и здесь, и там и здесь — И у французов, и у нас! Но козырь — черва и сейчас. Стареют все — и ловелас, И Дон Жуан, и Греи. И не садятся в первый класс Сбежавшие евреи. Стюардов больше не берут, А отбирают. И в Бейрут Теперь никто не полетит — Что там? Бог знает и простит. Стареем, брат, седеем, брат. Дела идут, как в Польше. Уже из Токио летят Одиннадцать, не больше. Уже в Париже неуют, Уже и там витрины бьют, Уже и там давно не рай, А как везде — передний край. Стареем, брат. А старикам Здоровье — кто устроит? А с элеронами рукам Работать и не стоит. И отправляют [нас], седых, На отдых, то есть — бьют под дых. И все же этот фюзеляж Пока что наш, пока что наш… |
