Пародия на плохой детектив Опасаясь контрразведки, избегая жизни светской, Под английским псевдонимом «мистер Джон Ланкастер Пек», Вечно в кожаных перчатках — чтоб не делать отпечатков, — Жил в гостинице «Советской» несоветский человек. Джон Ланкастер в одиночку, преимущественно ночью, Щелкал носом — в нем был спрятан инфракрасный объектив, — А потом в нормальном свете представало в черном цвете То, что ценим мы и любим, чем гордится коллектив: Клуб на улице Нагорной — стал общественной уборной, Наш родной Центральный рынок — стал похож на грязный склад, Искаженный микропленкой, ГУМ — стал маленькой избенкой, И уж вспомнить неприлично, чем предстал театр МХАТ. Но работать без подручных — может, грустно, а может скучно, — Враг подумал — враг был дока, — написал фиктивный чек, И, где-то в дебрях ресторана гражданина Епифана Сбил с пути и с панталыку несоветский человек. Епифан казался жадным, хитрым, умным, плотоядным, Меры в женщинах и в пиве он не знал и не хотел. В общем так: подручный Джона был находкой для шпиона, — Так случиться может с каждым — если пьян и мягкотел! "Вот и первое заданье: в три пятнадцать возле бани — Может, раньше, а может, позже — остановится такси, — Надо сесть, связать шофера, разыграть простого вора, — А потом про этот случай раструбят по «Би-би-си». И еще. Побрейтесь свеже, и на выставке в Манеже К вам приблизится мужчина с чемоданом — скажет он: «Не хотите ли черешни?» Вы ответите: «Конечно», — Он вам даст батон с взрывчаткой — принесете мне батон. А за это, друг мой пьяный, — говорил он Епифану, — Будут деньги, дом в Чикаго, много женщин и машин!" …Враг не ведал, дурачина: тот, кому все поручил он, Был — чекист, майор разведки и прекрасный семьянин. Да, до этих штучек мастер этот самый Джон Ланкастер!.. Но жестоко просчитался пресловутый мистер Пек — Обезврежен он, и даже он пострижен и посажен, — А в гостинице «Советской» поселился мирный грек. x x x Нынче очень сложный век. Вот — прохожий… Кто же он? Может, просто человек, Ну а может быть, шпион! x x x Чем и как, с каких позиций Оправдаешь тот поход? Почему мы от границы Шли назад, а не вперед? Может быть, считать маневром, Мудрой тактикой какой — Только лучше б в сорок первом Драться нам не под Москвой… Но в виски, как в барабаны, Бьется память, рвется в бой, Только меньше ноют раны: Четверть века — срок большой. Москвичи писали письма, Что Москвы врагу не взять. Наконец разобрались мы, Что назад уже нельзя. Нашу почту почтальоны Доставляли через час. Слишком быстро, лучше б годы Эти письма шли от нас. Мы, как женщин, боя ждали, Врывшись в землю и снега, И виновных не искали, Кроме общего врага. И не находили места — Ну, скорее, хоть в штыки! — Отступавшие от Бреста И — сибирские полки. Ждали часа, ждали мига Наступленья — столько дней!.. Чтоб потом писали в книгах: «Беспримерно по своей…» — По своей громадной вере, По желанью отомстить, По таким своим потерям, Что ни вспомнить, ни забыть. Кто остался с похоронной, Прочитал: «Ваш муж, наш друг…» Долго будут по вагонам — Кто без ног, а кто без рук. Память вечная героям — Жить в сердцах, спокойно спать… Только б лучше б под Москвою Нам тогда не воевать. …Помогите хоть немного — Оторвите от жены. Дай вам бог! Поверишь в бога, Если это бог войны. Случай в ресторане В ресторане по стенкам висят тут и там «Три медведя», «Заколотый витязь»… За столом одиноко сидит капитан. «Разрешите?» — спросил я. "Садитесь! …Закури!" — «Извините, „Казбек“ не курю…» "Ладно, выпей, — давай-ка посуду!.. Да пока принесут… Пей, кому говорю! Будь здоров!" — «Обязательно буду!» "Ну, так что же, — сказал, захмелев, капитан, — Водку пьешь ты красиво, однако. А видал ты вблизи пулемет или танк? А ходил ли ты, скажем, в атаку? В сорок третьем под Курском я был старшиной, — За моею спиной — такое… Много всякого, брат, за моею спиной, Чтоб жилось тебе, парень, спокойно!" Он ругался и пил, он спросил про отца, И кричал он, уставясь на блюдо: "Я полжизни отдал за тебя, подлеца, — А ты жизнь прожигаешь, иуда! А винтовку тебе, а послать тебя в бой?! А ты водку тут хлещешь со мною!.." Я сидел как в окопе под Курской дугой — Там, где был капитан старшиною. Он все больше хмелел, я — за ним по пятам, — Только в самом конце разговора Я обидел его — я сказал: "Капитан, Никогда ты не будешь майором!.." |