x x x Отпишите мне в Сибирь, я — в Сибири! Лоб стеною прошиби в этом мире! Отпишите мне письмо до зарплаты, Чтоб прочесть его я смог до питья-то. У меня теперь режим номер первый — Хоть убей, хоть завяжи! — очень скверный. У меня теперь дела ох в упадке, — То ли пепел, то ль зола, все в порядке. Не ходите вы ко мне, это мало, Мне достаточно вполне персонала. Напишите мне письмо по-правдивей, Чтоб я снова стал с умом, нерадивей. Мне дадут с утра яйцо, даже всмятку, Не поят меня винцом за десятку, Есть дают одно дерьмо — для диеты… Напишите ж мне письмо не про это. x x x Ядовит и зол, ну, словно кобра, я, — У меня больничный режим. Сделай-ка такое дело доброе, — Нервы мне мои перевяжи. У меня ужасная компания — Кресло, телефон и туалет… Это же такое испытание, Мука… и другого слова нет. Загнан я, как кабаны, как гончей лось, И терплю, и мучаюсь во сне. У меня похмелие не кончилось, — У меня похмелие вдвойне. У меня похмелье от сознания, Будто я так много пропустил… Это же моральное страдание! Вынести его не хватит сил. Так что ты уж сделай дело доброе, Так что ты уж сделай что-нибудь. А не то — воткну себе под ребра я Нож — и все, и будет кончен путь! x x x Отпустите мне грехи мои тяжкие, Хоть родился у реки и в рубашке я! Отпустите мою глотку, друзья мои, — Ей еще и выпить водку, песни спеть свои. Други, — во тебе на! — что вы знаете, Вы, как псы кабана, загоняете… Только на рассвете кабаны Очень шибко лютые — Хуже привокзальной шпаны И сродни с Малютою. Отпустите ж мне вихры мои прелые, Не ломайте руки вы мои белые, Не хлещите вы по горлу, друзья мои, — Вам потом тащить покорно из ямы их! Други, — вот тебе на! Руки белые, Снова словно у пацана, загорелые… Вот тебе и ночи, и вихры Вашего напарника, — Не имел смолы и махры, Даже накомарника. Вот поэтому и сдох, весь изжаленный, Вот поэтому и вздох был печальный… Не давите вы мне горло, мои голеньки, Горло смерзло, горло сперло. Мы — покойники. Други, — вот тебе на! То вы знаете — Мародерами меня раскопаете. Знаю я ту вьюгу зимы Очень шибко лютую! Жалко, что промерзнете вы, — В саван вас укутаю. x x x В голове моей тучи безумных идей — Нет на свете преград для талантов! — Я под брюхом привыкших теснить лошадей Миновал верховых лейтенантов. Разъярилась толпа, напрягалась толпа, Нарывалась толпа на заслоны, — И тогда становилась толпа «на попа», Извергая проклятья и стоны. Столько было в тот миг в моем взгляде на мир Безотчетной, отчаянной прыти, Что, гарцуя на сером коне, командир Удивленно сказал: «Пропустите!» Дома я раздражителен, резок и груб. Домочадцы б мои поразились, Увидав, как я плакал, взобравшись на круп… Контролеры — и те прослезились. …Он, растрогавшись, поднял коня на дыбы, Волево упираясь на стремя, Я пожал ему ногу, как руку судьбы… Ах, живем мы в прекрасное время! Серый конь мне прощально хвостом помахал, Я пошел — предо мной расступились, Ну а мой командир на концерт поскакал Музыканта с фамилией Гилельс. Я свободное место легко отыскал После вялой незлой перебранки: Все! Не сгонят! Не то что, когда посещал Пресловутый театр на Таганке. Вот сплоченность то где, вот уж где коллектив, Вот отдача где и напряженье!.. Все болеют за нас — никого супротив: Монолит без симптомов броженья! …Меня можно спокойно от дел отстранить, Робок я перед сильными, каюсь, — Но нельзя меня силою остановить, Когда я на футбол прорываюсь! x x x Не заманишь меня на эстрадный концерт, Ни на западный фильм о ковбоях: Матч финальный на первенство СССР — Нам сегодня болеть за обоих! Так прошу: не будите меня поутру — Не проснусь по гудку и сирене, — Я болею давно, а сегодня — помру На Центральной спортивной арене. Буду я помирать — вы снесите меня До агонии и до конвульсий Через западный сектор, потом на коня — И несите до паузы в пульсе. Но прошу: не будите меня на ветру — Не проснусь как Джульетта на сцене, — Все равно я сегодня возьму и умру На Центральной спортивной арене. Пронесите меня, чтоб никто ни гугу: Кто-то умер — ну что ж, все в порядке, — Закопайте меня вы в центральном кругу, Или нет — во вратарской площадке! …Да, лежу я в центральном кругу на лугу, Шлю проклятья Виленеву Пашке, — Но зато — по мне все футболисты бегут, Словно раньше по телу мурашки. Вижу я все развитие быстрых атак, Уличаю голкипера в фальши, — Вижу все — и теперь не кричу как дурак: Мол, на мыло судью или дальше… Так прошу: не будите меня поутру, Глубже чем на полметра не ройте, — А не то я вторичною смертью помру — Будто дважды погибший на фронте. |