x x x Позабыв про дела и тревоги И не в силах себя удержать, Так люблю я стоять у дороги — Запоздалых прохожих пугать! «Гражданин, разрешите папироску!» «Не курю. Извините, пока!» И тогда я так просто, без спросу Отбираю у дяди бока. Сделав вид, что уж все позабыто, Отбежав на полсотни шагов, Обзовет меня дядя бандитом, Хулиганом — и будет таков. Но если женщину я повстречаю — У нее не прошу закурить, А спокойно ей так намекаю, Что ей некуда больше спешить… Позабыв про дела и тревоги И не в силах себя удержать, Так люблю я стоять на дороге!.. Только лучше б мне баб не встречать! x x x — Эй, шофер, вези — Бутырский хутор, Где тюрьма, — да поскорее мчи! — Ты, товарищ, опоздал, ты на два года перепутал — Разбирают уж тюрьму на кирпичи. — Очень жаль, а я сегодня спозаранку По родным решил проехаться местам… Ну да ладно, что ж, шофер, вези меня в «Таганку», — Погляжу, ведь я бывал и там. — Разломали старую «Таганку» — Подчистую, всю, ко всем чертям!. — Что ж, шофер, давай назад, крути-верти назад свою баранку, — Так ни с чем поедем по домам. Или нет, шофер, давай закурим, Или лучше — выпьем поскорей! Пьем за то, чтоб не осталось по России больше тюрем, Чтоб не стало по России лагерей! x x x Мы вместе грабили одну и ту же хату, В одну и ту же мы проникли щель, — Мы с ними встретились как три молочных брата, Друг друга не видавшие вообще. За хлеб и воду и за свободу — Спасибо нашему советскому народу! За ночи в тюрьмах, допросы в МУРе — Спасибо нашей городской прокуратуре! Нас вместе переслали в порт Находку, Меня отпустят завтра, пустят завтра их, — Мы с ними встретились, как три рубля на водку, И разошлись, как водка на троих. За хлеб и воду и за свободу — Спасибо нашему советскому народу! За ночи в тюрьмах, допросы в МУРе — Спасибо нашей городской прокуратуре! Как хорошо устроен белый свет! — Меня вчера отметили в приказе: Освободили раньше на пять лет, — И подпись: «Ворошилов, Георгадзе». За хлеб и воду и за свободу — Спасибо нашему советскому народу! За ночи в тюрьмах, допросы в МУРе — Спасибо нашей городской прокуратуре! Да это ж математика богов: Меня ведь на двенадцать осудили, — Из жизни отобрали семь годов, И пять — теперь обратно возвратили! За хлеб и воду, и за свободу Спасибо нашему советскому народу, За ночи в тюрьмах, допросы в МУР-е Спасибо нашей городской прокуратуре. Я женщин не бил до семнадцати лет Я женщин не бил до семнадцати лет — В семнадцать ударил впервые, — С тех пор на меня просто удержу нет: Направо — налево я им раздаю «чаевые». Но как же случилось, что интеллигент, Противник насилия в быте, Так низко упал я — и в этот момент, Ну если хотите, себя оскорбил мордобитьем? А было все так: я ей не изменил За три дня ни разу, признаться, — Да что говорить — я духи ей купил! — Французские, братцы, За тридцать четыре семнадцать. Но был у нее продавец из «ТЭЖЕ» — Его звали Голубев Слава, — Он эти духи подарил ей уже, — Налево-направо моя улыбалась шалава. Я был молодой и я вспыльчивый был — Претензии выложил кратко — Сказал ей: "Я Славку вчера удавил, — Сегодня ж, касатка, тебя удавлю для порядка!" Я с дрожью в руках подошел к ней впритык, Зубами стуча «Марсельезу», — К гортани присох непослушный язык — И справа, и слева я ей основательно врезал. С тех пор все шалавы боятся меня — И это мне больно, ей-богу! Поэтому я — не проходит и дня — Бью больно и долго, — но всех не побьешь — их ведь много. x x x Давно я понял: жить мы не смогли бы, И что ушла — все правильно, клянусь, — А за поклоны к праздникам — спасибо, И за приветы тоже не сержусь. А зря заботишься, хотя и пишешь — муж, но, Как видно, он тебя не балует грошом, — Так что, скажу за яблоки — не нужно, А вот за курево и водку — хорошо. Ты не пиши мне про березы, вербы — Прошу Христом, не то я враз усну, — Ведь здесь растут такие, Маша, кедры, Что вовсе не скучаю за сосну! Ты пишешь мне про кинофильм «Дорога» И что народу — тыщами у касс, — Но ты учти — людей здесь тоже много И что кино бывает и у нас. Ну в общем ладно — надзиратель злится, И я кончаю, — ну всего, бывай! Твой бывший муж, твой бывший кровопийца. …А знаешь, Маша, знаешь, — приезжай! |