Про черта У меня запой от одиночества — По ночам я слышу голоса… Слышу — вдруг зовут меня по отчеству, — Глянул — черт, — вот это чудеса! Черт мне корчил рожи и моргал, А я ему тихонечко сказал: "Я, брат, коньяком напился вот уж как! Ну, ты, наверно, пьешь денатурат… Слушай, черт-чертяка-чертик-чертушка, Сядь со мной — я очень буду рад… Да неужели, черт возьми, ты трус?! Слезь с плеча, а то перекрещусь!" Черт сказал, что он знаком с Борисовым — Это наш запойный управдом, — Черт за обе щеки хлеб уписывал, Брезговать не стал и коньяком. Кончился коньяк — не пропадем, — Съездим к трем вокзалам и возьмем. Я устал, к вокзалам черт мой съездил сам… Просыпаюсь — снова черт, — боюсь: Или он по новой мне пригрезился, Или это я ему кажусь. Черт ругнулся матом, а потом Целоваться лез, вилял хвостом. Насмеялся я над ним до коликов И спросил: "Как там у вас в аду Отношение к нашим алкоголикам — Говорят, их жарят на спирту?!" Черт опять ругнулся и сказал: «И там не тот товарищ правит бал!» …Все кончилось, светлее стало в комнате, — Черта я хотел опохмелять, Но растворился черт как будто в омуте… Я все жду — когда придет опять… Я не то чтоб чокнутый какой, Но лучше — с чертом, чем с самим собой. Песня о сумасшедшем доме Сказал себе я: брось писать, — но руки сами просятся. Ох, мама моя родная, друзья любимые! Лежу в палате — косятся, не сплю: боюсь — набросятся, — Ведь рядом — психи тихие, неизлечимые. Бывают психи разные — не буйные, но грязные, — Их лечат, морят голодом, их санитары бьют. И вот что удивительно: все ходят без смирительных И то, что мне приносится, все психи эти жрут. Куда там Достоевскому с «Записками» известными, — Увидел бы, покойничек, как бьют об двери лбы! И рассказать бы Гоголю про нашу жизнь убогую, — Ей-богу, этот Гоголь бы нам не поверил бы. Вот это мука, — плюй на них! — они же ведь, суки, буйные: Все норовят меня лизнуть, — ей-богу, нету сил! Вчера в палате номер семь один свихнулся насовсем — Кричал: «Даешь Америку!» — и санитаров бил. Я не желаю славы, и пока я в полном здравии — Рассудок не померк еще, но это впереди, — Вот главврачиха — женщина — пусть тихо, но помешана, — Я говорю: «Сойду с ума!» — она мне: «Подожди!» Я жду, но чувствую — уже хожу по лезвию ноже: Забыл алфавит, падежей припомнил только два… И я прошу моих друзья, чтоб кто бы их бы ни был я, Забрать его, ему, меня отсюдова! x x x Есть на земле предостаточно рас — Просто цветная палитра, — Воздуха каждый вдыхает за раз Два с половиною литра! Если так дальше, так — полный привет — Скоро конец нашей эры: Эти китайцы за несколько лет Землю лишат атмосферы! Сон мне тут снился неделю подряд — Сон с пробужденьем кошмарным: Будто — я в дом, а на кухне сидят Мао Цзедун с Ли Сын Маном! И что — разделился наш маленький шар На три огромные части, Нас — миллиард, их — миллиард, А остальное — китайцы. И что — подают мне какой-то листок: На, мол, подписывай — ну же, — Очень нам нужен ваш Дальний Восток — Ах, как ужасно нам нужен!.. Только об этом я сне вспоминал, Только о нем я и думал, — Я сослуживца недавно назвал Мао — простите — Цзедуном! Но вскорости мы на Луну полетим, — И что нам с Америкой драться: Левую — нам, правую — им, А остальное — китайцам. x x x Моя метрика где-то в архиве хранится, А архив в сорок первом под Минском сгорел. Так что, может, мне двадцать, а может быть тридцать, Ну а месяц рожденья я выбрал апрель. В апреле солнце припекает, В апреле — первого — все врут. А за апрелем май бывает, А в мае любят, а в мае пьют. Мать моя умерла в сорок третьем в Калуге, Кто отец мой, быть может, не знала и мать. Место жительства я себе выбрал на юге, А места притыченья не нам выбирать. В апреле солнце припекает, В апреле — первого — все врут. А за апрелем май бывает, А в мае любят, а в мае пьют. 1966 год Песня-сказка о старом доме на Новом Арбате Стоял тот дом, всем жителям знакомый, — Его еще Наполеон застал, — Но вот его назначили для слома, Жильцы давно уехали из дома, Но дом пока стоял… Холодно, холодно, холодно в доме. Парадное давно не открывалось, Мальчишки окна выбили уже, И штукатурка всюду осыпалась, — Но что-то в этом доме оставалось На третьем этаже… Ахало, охало, ухало в доме. И дети часто жаловались маме И обходили дом тот стороной, — Объединясь с соседними дворами, Вооружась лопатами, ломами, Вошли туда гурьбой Дворники, дворники, дворники тихо. Они стоят и недоумевают, Назад спешат, боязни не тая: Вдруг там Наполеонов дух витает! А может, это просто слуховая Галлюцинация?.. Боязно, боязно, боязно дворникам. Но наконец приказ о доме вышел, И вот рабочий — тот, что дом ломал, — Ударил с маху гирею по крыше, А после клялся, будто бы услышал, Как кто-то застонал Жалобно, жалобно, жалобно в доме. …От страха дети больше не трясутся: Нет дома, что два века простоял, И скоро здесь по плану реконструкций Ввысь этажей десятки вознесутся — Бетон, стекло, металл… Весело, здорово, красочно будет… |