— «Легенда» не отвечает. Пробовал и на запасной волне. Молчит…
— По времени пора бы вернуться, — обронил начальник штаба.
На затянутом сеткой дождя горизонте появилась чуть заметная расплывчатая темная точка.
Две томительные минуты ожидания, и над командным пунктом, грохоча моторами, низко пронесся «Петляков-2».
За хвостовым оперением самолета змеей волочилась металлическая нитка антенны. Рваные отверстия зияли в крыльях и фюзеляже. Трепыхал перкалью оторванный кусок стабилизатора.
Самолет сел. Не окончив пробега, взревев моторами, быстро прорулил к стоянке, к которой от командного пункта спешили «виллис» командира полка и санитарная машина.
Командир экипажа Василий Гольцов прямо у самолета докладывал о результатах вылета. А штурман Александр Бабушкин, осторожно сняв кассеты с фотопленкой и бережно держа их в руках, передал металлические цилиндры начальнику штаба.
— Здесь все, — сказал он…
Сентябрь 1965 года. На город медленно опускалась прохладная осенняя темнота.
В окнах высоких домов весело вспыхивали вечерние огни, а вдоль прямых улиц выстроились шеренги матовых светильников.
На площади двора, огороженной высокой металлической сетью, мальчишки с громкими криками гоняли в туче опавших осенних листьев футбольный мяч.
Александр Васильевич Бабушкин подошел к балконной нише. Мягким движением открыл дверь. С интересом прислушался к гомону ребят. Повернулся ко мне. Улыбнулся.
— Ведь мяча почти не видно, а играют с удовольствием, — сказал он. — Растет смена. Хорошо!..
— Тяжелый был тот вылет? — спросил я полковника.
На минуту открытое красивое лицо Александра Васильевича стало задумчивым. Он провел рукой по непокорным русым волосам и просто ответил:
— А какой из них легкий?
…В середине дня 27 октября 1942 года экипаж воздушного разведчика ушел в боевой полет. О том, что город прикрыт отборными фашистскими асами-истребителями и несколькими поясами зенитных батарей, экипаж знал. Но думали все его члены не о том, сколько противника встретят в районе цели, а о том, как прорваться к ней.
Прошло более двадцати лет, но штурман воздушного разведчика до мельчайших деталей помнит события того далекого дня…
На шестикилометровой высоте дышать стало трудно, и экипаж надел кислородные маски. «Петляков» стремительно несся над облаками.
— Командир! Брянск через двенадцать минут. Разворот на юг десять градусов. Снижайся, — отложив в сторону навигационную линейку и ветрочет, сказал штурман.
Летчик плавно положил «ПЕ-2» в разворот.
Стрелок-радист взволнованным голосом сказал в переговорное устройство:
— Сзади и выше три «мессера».
Бабушкин глянул через фонарь кабины назад. Фашистские истребители, разойдясь веером, падали с высоты на советского воздушного разведчика.
— Давай быстрее в облака, Василий. В «клещи» взять нас хотят. А мы почти у цели.
Осиное тело «Мессершмитта» пронеслось чуть правее и выше «ПЕ-2». Штурман, поймав в кольцо прицела вражеский истребитель, дал длинную очередь.
Трасса пуль вонзилась в сизое тело «мессера»…
Гольцов толкнул штурвальную колонку от себя до упора. Самолет, войдя в отвесное пике, ринулся вниз.
На фонарь кабины быстро надвигалась серая пелена облаков. Огромная сила перегрузки вдавила Александра в сиденье. От быстрого перепада высоты в ушах нестерпимо ломило.
Дождь пуль и снарядов ударил по «Петлякову».
Сидя чуть правее и сзади, Бабушкин посмотрел на напряженное лицо своего летчика. Тот едва уловимым днижением штурвала отвернул самолет…
Они ворвались в облака, и «мессеры» их потеряли.
А над Брянском, лежавшим темным обгоревшим пятном, среди подступившего к окраинам города леса их схватили в свои смертельные объятия разрывы зенитных снарядов.
Внизу лежала истерзанная войной, изрезанная окопами и огневыми позициями, загроможденная танковыми коробками, окутанная проволочными заграждениями, усеянная широкими минными полями земля.
— Так держать! — еще раз сказал штурман командиру самолета. Он включил фотоаппараты. От того, как летчик выдержит режим полета, будет зависеть качество снимков.
Впереди показался фашистский аэродром. Гольцов коротко бросил:
— Дай курс отхода.
— Пройдем траверз Варварихи, разворот девяносто градусов на северо-восток, — ответил командиру Александр.
Сфотографировав аэродром противника, Гольцов дал полный газ моторам и, резко набирая высоту, ввел «Петлякова» в облака.
«Как сработали фотоаппараты? Целы ли кассеты с пленкой? Ведь на самолете живого места нет», — волновался весь обратный путь Бабушкин…
Экипаж боевую задачу выполнил блестяще. Ценные фоторазведывательные данные были доставлены командованию фронта вовремя…
Бабушкин скупо рассказывает о себе. А вспомнить ему есть что. Ведь только боевых вылетов на разведку и бомбардировку у этого удивительной судьбы человека около двухсот. Он являлся одним из лучших мастеров аэрофоторазведки и, как правило, выполнял особо важные и ответственные задания командования.
Об объеме боевой работы воздушного разведчика могут свидетельствовать такие цифры: в ходе Белорусской и Восточно-Прусской операций экипаж, в составе которого он летал, обнаружил и сфотографировал 2132 самолета, 185 железнодорожных эшелонов, 687 танков, 36 морских и речных транспортов, провел 19 воздушных боев…
Январь 1945 года. Войска 3-го Белорусского фронта изготовились для окончательного удара по восточно-прусской группировке противника. Командованию фронта требовались точные данные о военно-морских базах фашистов в Пиллау и Кенигсберге.
Ранним утром из облаков, висевших над Балтийским морем, неожиданно для фашистов выскочил советский самолет и пошел над акваторией порта Пиллау. Опомнившиеся немецкие зенитчики усеяли небо разрывами снарядов. Самолет выполнил противозенитный маневр и с набором высоты ушел в облака.
Через несколько минут этот же самолет появился с противоположной стороны. Опять застучали зенитки.
Когда «Петляков» в третий раз вывалился из облаков над Пиллау, зенитчики передали эстафету асам особой истребительной авиагруппы «Мельдерс». Завязался воздушный бой.
К удивлению гитлеровских пилотов, советский разведчик не бросился в облака. Летчик «Петлякова» смело развернул свой самолет навстречу «фокке-вульфам» и пошел в атаку.
Бабушкин и стрелок-радист Петр Скориков свалили с неба одного фашиста. «Фоккера» бросились врассыпную.
Через два часа на столе начальника штаба 3-го Прибалтийского фронта лежали исчерпывающие фоторазведывательные данные о противнике.
Баранов Виктор Ильич
Родился в 1906 году в Туле. Окончил начальную школу. Работал чернорабочим, пас скот. В сентябре 1923 года поступил в Тульскую 17-ю пехотную школу. В 1925–1926 гг. в составе школы участвовал в ликвидации белогвардейских банд. С октября 1936 года по ноябрь 1937 года командовал танковым батальоном в Испании. Награжден орденами Красного Знамени и Красной Звезды. За мужество и отвагу, проявленные в войне в белофиннами, 21 марта 1940 года присвоено звание Героя Советского Союза. С первого и до последнего дня участвовал в Великой Отечественной войне, командуя танковыми соединениями. Генерал-лейтенант танковых войск запаса. Член КПСС с 1929 года.
На рассвете 14 февраля 1940 года из штаба армии пришел приказ. Он был по-военному краток и ясен: «Подвижной группе Баранова в составе 13-й легкой танковой бригады и пехотного соединения войти в прорыв на участке 123-й стрелковой дивизии. Захватив станцию Кямяря, удерживать ее до подхода наших частей, вести разведку в направлении Кямяря — Хонканиеми. Выделить один танковый батальон и стрелковый батальон для захвата Ляхде, затем повернуть на восток и захватить станцию Лейпясую».
