Магический жезл представляет собой посох, богато орнаментированный деревянной магической скульптурой. Скульптурные группы жезлов состоят из сложных изображений людей и животных, которые переплетаются друг с другом или нанизываются друг на друга, что, очевидно, является результатом. постепенного развития и усложнения религиозных представлений, имеющих отношение к культу предков, тотемическим культам и вере в переселение душ. Вместе взятые, они выражают комплекс религиозно–магических представлений батаков.

Жезл, оживленный с помощью особо приготовленной магической мази, может, согласно представлениям батаков, нанести ущерб врагу, излечить от болезни, вызвать дождь. Но пробудить его к действию может только искусство жреца. Вот как проходит этот обряд.

Жрец берет жезл, прикладывает его к уху; поскольку верхняя человеческая фигура жезла имеет на голове корону из конских, а в древности из человеческих волос или петушйных перьев, гладит эти волосы. Получив таким образом контакт с невидимыми силами, жрец сообщает окружающим о том, что он узнал. Затем, поедая сильно посоленное и наперченное мясо, жрец может, танцуя вокруг жезла, разговаривать с ними, произносить ласковые слова, бормотать молитву. И, постепенно впадая в экстаз, жрец сбрасывает с головы платок, начинает яростно вырывать у себя на голове волосы. Когда жрец впадает в состояние большого эмоционального возбуждения, начинается жертвоприношение.

Во время процесса пробуждения жезла к действию, согласно верованиям батаков, происходит непрерывный обмен между магическими способностями жреца и его орудием: с одной стороны.

жрец, наделенный особой душой и искусством управления «жизненной силой», может вступить в общение с другими духами, с другой — он все время приобретает способность к колдовству от магического воздействия жезла. Иными словами, магическая сила жезла передается его носителю.

По–видимому, жрецы «специализировались» по большей части на «черной магии», так как батаки вели друг с другом постоянные войны. В магических книгах жрецов самое большое место уделено приготовлению различных ядов и средств уничтожения врага. По представлениям батаков, жезл неразрывно связан с духом убитой жертвы, который присутствует в магической массе, заключенной внутри него. Поэтому жезл ассоциируется прежде всего с «черной магией».

Согласно верованиям, болезнь и даже смерть врага могут вызывать не только яды, но иногда и совершенно безвредные, но особо приготовленные вещества, над которыми были произнесены магические заклинания. Они–то и обуславливают вредоносное действие этих веществ.

У батаков можно обнаружить и древнюю связь между обрядами и магической силой слова. Так, связь обряда жертвоприношения с заклинаниями, обладающими самостоятельной магической силой, проявляется в церемонии «пробуждение к действию» — пангулубаланга. Ритуал направления пангулубаланга на врага выглядит следующим образом.

Вокруг жреца собирается вся деревенская или родовая община. Готовят пищу, состоящую из мяса, пропитанного пряностями, соленой рыбы, двух петухов, белой рисовой муки, жертвенных пирогов, посыпанных испанским перцем и окруженных куркумой, вареного риса, имбиря, пальмового вина и бетеля. Жрец «кормит» изображение — пангулубаланга — жертвенной пищей. Затем он делает жертвоприношение духам предков, сообщает им в молитве о том, что намерены делать их потомки, после чего режет горло петуху, кладет его на землю и толкует оракульные знаки, которые наблюдает у умирающей птицы.

Так, если на ране у петуха застрянет какая–нибудь щепка, это значит, что первым умрет старший сын вражеского военачальника. Если петух лежит на земле с растопыренными лапами, то под угрозой находится жизнь самого вражеского начальника. Если голова петуха обращена в сторону собственного военачальника, жрец должен принести дар, чтобы отвратить угрозу. Если правая лапа петуха ложится на левую, то никакой опасности не предвидится.

После этого жрец как бы готовится к войне. Он надевает платок, обматывает белую ткань вокруг головы, берет в левую руку копье, а в правую — меч, чтобы пробудить пангулубаланга к действию и направить на врага. Трехкратным возгласом он призывает врага. Затем жрец пробует немного жертвенной пищи, посыпанной имбирем и остро наперченной, и пьет пальмовое вино. Так он искусственно впадает в экстаз. Перец вызывает у него слезы и жжение в желудке, от боли он шатается. В это же время он точит меч о железный наконечник копья и в заклинаниях призывает пангулубаланга «раскрыться», чтобы убить врага.

Молитвы и заклинания у батаков не имеют содержания. Они построены на определенной символике слов, понятных лишь тому, кто прошел цикл обучения жреческому искусству. Иногда это просто бессвязный перечень слов, обладающих чисто музыкальным, звуковым магическим воздействием.

Часто выполняя одни и те же функции, шаман и жрец занимают разное социальное положение, имеют в своем распоряжении разные атрибуты и используют разные методы: шаман достигает своей цели за счет техники экстаза, и им «управляют» духи, под влияние которых он полностью попадает; жрец же достигает цели за счет своих знаний, строго обоснованных правил, зафиксированных в книгах. Считается, что благодаря своим знаниям жрец и получает способность оказывать воздействие на присущую всему живому «жизненную силу» и на самих духов. Таким образом, шаманом управляют духи, жрец же сам управляет духами. В этом их различие и причина более высокого социального статуса жреца.

Жреческое искусство у батаков — это целый комплекс магических и религиозных воззрений, причем жрец связан преимущественно с «черной» магией, а шаман с «белой». Обладая искусством «управлять» духами, жрец может входить, как и шаман, в состояние экстаза, но у него это не цель, а средство пробудить «жизненную силу» предмета, пангулубаланга или жезла. В этом случае он выступает в роли медиума, но считается, что в него вселился не дух умершего предка, как в шамана, а дух его наставника или прежних жрецов.

В ряде церемоний жрец и шаман участвуют вместе, но роли их различны. То, что они как бы дублируют друг друга, могло возникнуть в результате столкновения и последующего взаимодействия двух религиозных систем: исконно батакской и привнесенной извне — индуистской. Ибо коренное население Суматры исповедует самые разные религии.

Обособленной касты жрецов в Меланезии не было, но там были специалисты по исполнению тех или иных религиозных магических обрядов: знахари, вызыватели духов, гадатели, черные колдуны, жертвоприносители, хранители святилищ, шаманы–духовидцы. Особое место на некоторых островах занимали женщины–колдуньи.

На островах Тробиан магия в самых разных видах занимала важное место в жизни коренного населения. Существовало несколько категорий колдунов. Большую роль играли специалисты по земледельческой магии, причем специализация была узкой, например колдуны по добыче раковин. Был даже колдун–палач, состоявший на официальной службе у вождя. Он исполнял смертный приговор над осужденными, облекая казнь в форму магических приемов.

Профессия колдуна была наследственной и передавалась от отца или дяди.

Примечательно, что область применения магии была хотя и широка, но довольно определенна: только в тех случаях, где человек не мог с уверенностью рассчитывать на свои собственные силы и знания, где успех зависел от случая или факторов, не контролируемых человеком. Так, при ловле опасных для жизни акул жители островов Тробиан применяли магию, а в промысле мелкой рыбы — нет.

Согласно верованиям, это особая сверхъестественная сила, безличная и бесплотная, некая субстанция, не поддающаяся чувственному познанию, но при этом совершенно исключительная по своему воздействию. Однако сама по себе она воздействовать не может, лишь через человека, наделенного ею. Мана как бы рассеяна по всему миру, с ней соприкасается все, что живет на Земле. Исследователь Р. Кодрингтон (Codrington R. The Melanesians. Oxford, 1891) пишет: «Сознание меланезийцев всецело заполнено верой в сверхчеловеческую силу или влияние, называемое почти повсеместно мана. Это то, что действует при достижении всякого результата, который превышает обычные силы человека, вне обычных процессов природы; она присутствует в атмосфере жизни, связывается с лицами и вещами и проявляется в результатах, которые могут быть приписаны только ее действию. Когда человек приобрел ее, он может пользоваться ею и направлять ее… Но эта сила, хотя сама по себе безличная, всегда связана с каким–нибудь лицом, которое управляет ею; все духи природы имеют ее, обычно и духи умерших, а также некоторые люди. Если находят, что камень имеет сверхъестественную силу, то это потому, что с ним связан какой–нибудь дух…» (с. 118—119).