Со значением силы, приносящей дождь и увеличивающей плодовитость, связано соединение Вонджуна с унгуд, или радугой–змеей. По сути, унгуд связывает рисунок с давно прошедшим периодом творения — так называемым «временем сновидений». «В мифологии каждая такая галерея связывается с героем Вонджуна, причем таких героев может быть несколько, и каждый из них имеет свое особое имя. Здесь не предполагается, что различные рисунки Вонджуны являются изображением одного духа плодородия. Эти изображения и прикосновения к ним действенны потому, что они являются унгуд, то есть были учреждены в далекую эпоху творения, действенная сила которого может стать активной благодаря ритуальному действию. Именно в эту эпоху Вонджуна вместе со своими последователями пришел в Северный Кимберли из моря. Когда их странствия закончились, они (то есть их тела) превратились в рисунки, а их духи поселились в ближайших водоемах, готовые стать активными в тот момент, когда их «тела» будут вновь нарисованы» (Магический кристалл, с. 131 —132).

Согласно поверьям, радуга–змея унгуд творит зародыши младенцев и во время дождя приносит их к водоему. Унгуд обозначает также «родину души» человека; это и место, связанное с водой, где аборигена нашел когда–то его отец. Такого рода представления могут показаться мистическими; на самом деле в них прослеживается определенная логика: очевидно, аборигены сознавали, что животные и растения нуждаются в воде, а потому рисунки Вонджуна были связаны как с вызыванием дождя, так и с размещением определенных видов животных. Иными словами, функции рисунков Вонджуна заключались в том, чтобы обеспечить регулярность обильных дождей, нормальное размножение животных и растений, а также достаточное количество душ детей. Задача же человека состояла в том, чтобы восстанавливать изображение головы и украшений Вонджуна и при случае, возможно, окрасить их заново, а также нарисовать желательные для себя предметы на стенах галерей Вонджуна. При этом, согласно верованиям, значение и эффективность таких рисунков связаны с тем, что они — унгуд, то есть относятся к давно прошедшим временам творения. Продолжить то время — необходимое условие для достижения благоденствия в настоящем. И в этом смысле Вонджуна можно воспринимать как регенеративную и воспроизводящую силу природы и человека, силу, которая особенно связана с дождем.

Таким образом, с помощью религии и магических обрядов аборигены стремились поддержать устойчивость своего существования, избежать засухи и стихийных бедствий.

Этим термином этнограф А. Элкин обозначил общие у всех племен австралийских аборигенов представления о мифическом первоначальном времени, времени сотворения, когда тотемные герои создавали или основывали окружающий мир и культуру отдельных племен. Примечательно, что во всех австралийских языках и диалектах этот период обозначается понятием сновидения, транса и тому подобное и никогда не связан с трезвым, рассудочным состоянием.

Но еще более любопытен тот факт, что транс и тому подобные состояния — так называемые «измененные состояния сознания» — являются, по–видимому, для австралийцев привычными и обыденными. Ибо аборигены широко используют наркотики, в частности питчери. Это листья растения Duboisia hopwoodi, напоминающего по виду и свойствам табак. Стебли и листья собирают после периода дождей, примерно в марте, сушат на солнце или на костре, растирают камнями и смешивают с золой от сожженной древесины дерева Acacia salicina, которая содержит в себе большой процент сернокислого кальция. Смочив порошок слюной, его заворачивают в лист того же питчери в виде сигары и жуют. Под действием упомянутой щелочи происходит выделение наркотического вещества, получившего название «питурина», схожего с табачным никотином. Австралийцы очень ценят питчери и устраивают за ним порой целые экспедиции в местности, где произрастает это растение, а это главным образом некоторые районы Центральной Австралии. Оно является важным предметом межплеменного обмена.

Австралийцы жуют питчери и в одиночку, и в компании. «Сигары» питчери австралийцы носили обычно за ухом.

Не исключено, что постоянное употребление наркотика оказало влияние на нервную систему и психологию аборигенов, приведя к повышенной внушаемости.

Австралийцы считают естественной только насильственную смерть. Раны, убийства, перелом являются естественными причинами. Все остальные виды смерти рассматриваются как имеющие магическое происхождение. И в этом есть своя логика. Ибо у австралийцев нередко причиной смерти становится внушение, вызванное, например, нарушением нравственных и религиозных запретов.

В качестве примера приведем типичный случай, зафиксированный в 1856—1857 годах. Исследователь Мак Элпайн нанял одного молодого аборигена из племени курнаи, юго–восточная Австралия. Это был сильный и здоровый мужчина. Но однажды М. Элпайн нашел его больным. Тот рассказал, что совершил то, что не следует делать: украл самку опоссума и съел ее до того, как получил разрешение. Старики обнаружили это. Молодой абориген знал, что за такую вину ему больше не подняться: под влиянием этой веры он слег и умер через три недели.

Человек, верящий в то, что он околдован, умирает. Свидетельств такого рода немало.

Исследователь Бэкхауз (Narrative of a Visit to the South Australian Colonies, 1843) рассказывает, что около 1840 года в Буэн-Айленде один мужчина уверовал в то, что он околдован, сказал, что умрет на следующий день, и действительно умер. В округе Кеннеда в 1865 году у супругов Эден (Eden С. Н. My Wife and I in Queen’s Land, 1872) старая ирландская служанка обвиняет чернокожую служанку в эгоизме и говорит: «Ты скоро умрешь из–за своей жестокости». Женщина с минуту смотрела на нее, уронив руки; она побледнела и в отчаянии, под влиянием этих слов, стала чахнуть и менее чем через месяц умерла.

Как пишет натуралист Фроггит, когда чернокожий знает, что против него совершено колдовство, он «чахнет от страха».

Один автор, проводивший наблюдения примерно в 1870 году, видел мужчину, заявившего, что умрет в определенный день, и действительно умершего в этот день «от чисто воображаемой силы». Мессионер из Квисленда рассказывает: если абориген не находит антиколдовского средства, «кровь портится» и околдованный умирает.

В одной легенде диери рассказывается, как их божественный предок, покинутый своими близкими, пожелал умереть и умер. Он околдовал себя обрядом сжигания кости. Чем сильнее он страдал, тем больше радовался, и завершил жизнь, как пожелал.

Однако человек исцеляется, если магическая церемония заклинания — антиколдовство — действует так же неотвратимо. По словам современных исследователей, от «кости мертвеца» умирают у вонкангуру из–за сильного испуга. Если эта кость обнаруживается, околдованный чувствует себя лучше, если нет — хуже. Европейская медицина тут бессильна.

Вот любопытная история, рассказанная филологу и антропологу В. Спенсеру стариком Мукаллаки из племени какаду. В молодости он нечаянно съел змею, запретную для его возраста. Один старик заметил это. «Зачем ты ел ее? Ты еще молод для этого, ты серьезно заболеешь», — сказал он ему. Сильно напуганный, он спросил: «Я умру?» На что старик воскликнул: «Да, мало–помалу ты помрешь!»

Пятнадцать лет спустя Мукаллаки почувствовал себя плохо. Старый лекарь спросил его: «Ты что съел?» Тот вспомнил и рассказал давнюю историю. «Значит, сегодня ты умрешь», — заключил туземный доктор. В течение дня больному становилось все хуже и хуже. Дух змеи угнездился в его теле и время от времени с шипением исходил от его чела, через рот и так далее. Послали довольно далеко за знаменитым перевоплощением одного прославленного врачевателя. Некто Морпун прибыл вовремя, так как конвульсии больного все усиливались. Он отослал окружающих, в тишине осмотрел Мукаллаки, увидел мистическую змею, взял ее, положил в лекарственную сумку и унес обратно в родную местность, где поместил в наполненную водой яму и велел там оставаться. Мукаллаки почувствовал огромное облегчение, он сильно пропотел, уснул и утром проснулся здоровым.