— Помогите! Гурракалон-а-каа-аа! Жить-жить — житталалалу- лалула! — Жить-жить — житталалалу- лалула! На помоо-о-оощь! — орал он.

Гурракалон встревожился и побежал вручать своего соседа, который попал в беду. Когда он зашел в шкаф, Далаказан спорил с инспекторами из райэлектросети.

— Гурракалон-ака, вот Вы, живой свидетель! У меня счетчик показывал ноль. Дело в том, что я сам собственноручно написал карандашом на экране датчика цифру ноль. А этот государственный служащий указал на портрет нашего мудрого демократора страны и спросил, кто мол, этот кретин. Я говорю, ё мое, это же наш многоуважаемый и великий лжедемократор страны! И когда я оглянулся в сторону портрета, этот негодяй к цифре ноль, который показывал мой честный счетчик, прибавил спереди цифру один, а сзади пять нулей! — сказал Далаказан, указывая на счетчик, который он сам нарисовал на стене своего шкафа-квартиры.

— Да ты еще и клеветник, миллиардер поганый! Ты, урод, мало что самовольно установил счетчик на своем роскошном замке, но еще и провода к нему подсоединил без фарфоровых изоляторов! То есть без соблюдения техники безопасности! Если вспыхнет пожар или током убьет кого-нибудь, например, наших электриков, которые придут проверять твои долги перед государством за электроэнергию, кто за это ответит?! — возмущённо кричал на Далаказана рассерженный инспектор из райэлектросети.

— Но, но, полегче, господин инспектор, Вы вместо того, чтобы читать мне мораль, повысили бы уровень своих политических знаний. Вы не узнали даже нашего многоуважаемого лжедемократора страны, и еще учите меня, как учит не очень умный ученик умного ученого! — сказал Далаказан.

Когда инспектора оглянулись в сторону портрета, он с ловкостью рук фокусника быстро нарисовал пару фарфоровых изоляторов на стене своего шкафа квартиры. Но инспектора не хотели сдаваться и один из них сказал:

— Между прочим, такой открытый монтаж проводов давно устарел. Сейчас провода монтируется в закрытом виде под штукатурку, а у тебя, вон как смонтировано! Провода буквально висят, как лианы в джунглях амазонки! Как лагман — вермишель, ей богу. Всё! Мы напишем сейчас протокол, и ты заплатишь не только огромный долг за электричество перед родиной, но и штраф в большом размере! — сказал другой инспектор из райэлектросети.

Услышав эти слова, Далаказан остолбенел. Потом закричал:

— Жить-жить — житталалалу- лалула! — Жить-жить — житталалалу- лалула!

Тут брык — и Гурракалон проснулся.

В это время на улице шел сильный дождь, гремел гром, сверкали молнии, а за окном под ливневым дождем танцевал Далаказан со своим шкафом на спине.

— Жить-жить — житталалалу- лалула! — Жить-жить — житталалалу- лалула! — каричал он и дико смеялся.

Хотя часы показывали 11 часов дня, от черных туч, которые покрыли небо, день был мрачным. Обычно, когда идет дождь, человек крепко засыпает. Вот и семья Гурракалонов тоже проспала. Их разбудили раскаты грома, которые гремели, сотрясая землю и небо.

— Ох, если дождь будет лить такими темпами, то река может выйти из русла и смыть дамбу — забеспокоился Гурракалон. И продолжал:

— Дорогая, ты присмотри за детьми, а я пойду на берег и постараюсь соорудить с помощью кетменя хотя бы небольшую дамбу у нашей шолипои, чтобы хлынувшие волны не смыли её. Ведь пропадёт наш труд — сказал он, надевая брезентовую штормовку с капюшоном и беря лопату с кетменём.

— Может не надо, милый. То есть, может быть, дождь перестанет — сказала Фарида, переживая за Гурракалона.

— Нет, дорогая, я должен идти спасать урожай. Если не вернусь домой живым, будьте мною довольны, и не поминайте лихом — сказал Гурракалон.

Попрощавшись с членами семьи, он исчез в ливне дождя, который лил как из ведра. Идя по дороге под ливнем, он увидел муллу Абу Абдулатиф Алаутдин Ибрагим шейх Салахуддун Садык ибн Абдельрахмана, который ехал на осле. Осёл двигался мелкими шажками по проселочной дороге.

— Ассаламу алейкум, господин мулла Абу Абдулатиф Алаутдин Ибрагим шейх Салахуддун ибн Абдельрахман! — приветствовал Гурракалон достопочтенного муллу, чтобы он не проклял его за неуважение к старшим.

— Ва алейкум ассалам, ботам мулла Гурракалон — ответил мулла Абу Абдулатиф Алаутдин Ибрагим шейх Салахуддун ибн Абдельрахман, весь мокрый, с чалмой на голове. Гурракалон продолжал идти к берегу, ориентируясь по знакомым ему деревьям. Гремел гром, словно кто-то катил пустую железную бочку над куполом неба. Сверкали молнии, освещая шелковый занавес дождя, и при свете этих молний лицо Гурракалона сверкало как маска из золота. Далаказан всё танцевал под музыку дождя со шкафом на спине, словно огромная черепаха с деревянным панцирем. Тут Гурракалон почувствовал, что кто-то идет за ним, и когда он обернулся, то в метрах полтора от себя увидел Ильмурада.

— Ты, чего, сынок, идешь за мной?! А ну-ка сейчас же вернись домой! — сказал Гурракалон.

— Нет, я тоже пойду! Я помогу Вам строить дамбу! — сказал Ильмурад упрямо громким голосом. Они громко разговаривали, словно рыбаки в шумном море, где бушует шторм, качая лодки рыбаков как щепки.

— Эх, вы непослушные дети! Ну, ладно, только будь осторожен при спуске на берег! Там дорога скользкая! — предупредил приемного сына Гурракалон.

— Хорошо! — согласился с отчимом Ильмурад.

Пока они шли под грозой и дождем, дорога превратилась в мелкую речку, и шагать по ней стала труднее. Наконец они добрались до шолипои и начали строить дамбу. В это время с высокого ущелья с шумом водопада начала литься мутная вода. Гурракалон с Ильмурадом строили дамбу именно для того, чтобы изменить русло этих вод, которые стекали с высоких ущелий. Вдруг Ильмурад закричал:

— Смотрите, сель смыла дамбу!

— О, Господи, только не это! — сказал Гурракалон, глядя на хлынувшие волны. — Пошли быстрей отсюда, сынок! Беги к оврагам! — крикнул он в панике.

Спотыкаясь и скользя по грязи, они побежали в сторону оврагов, чтобы спастись от наводнения. Наконец, им удалось забираться на крышу стана, возле которого росли дикие тополя, огромные старые ивы и лохи. Сидя на крыше стана, отчим с приемным сыном наблюдали, как надвигаются мутные волны цвета какао. В этот момент они услышали голос человека, который зазывал на помощь. По голосу Гурракалон сразу узнал его. Этим человеком оказался мулла Абу Абдулатиф Алаутдин Ибрагим шейх Салахуддун ибн Абдельрахман, который держался за бревно и кричал. Он был без головного убора, видимо, его чалму сорвала волна. Гурракалон не мог спокойно смотреть на эту трагедию. Прыгнув в воду, он поплыл в сторону муллы Абу Абдулатиф Алаутдин Ибрагим шейх Салахуддун ибн Абдельрахмана, чтобы помочь ему. Но очередная нахлынувшая волна унесла муллу Абу Абдулатиф Алаутдин Ибрагим шейх Салахуддун ибн Абдельрахмана. Гурракалон долго плыл, зовя шейха, но в водовороте потерял его из виду. Только когда перестал дождь, Гурракалаон с Ильмурадом обнаружали опухший труп осла муллы Абу Абдулатиф Алаутдин Ибрагим шейх Салахуддун ибн Абдельрахмана, который торчал в воде вверх ногами, будто кто-то надул его с помощью насоса.

После обеда начался отлив, и волны ушли в прежнее русло, погубив рисовые поля. Чайки стаями летали над водой и весело кричали.

— Пап, смотри! Большая рыба в нашей шолипое! — крикнул неожиданно Ильмурад.

— Да, да, вижу сынок! — сказал с волнением Гурракалон, и они оба, шлепая по воде, поспешили в сторону шолипои, где трепыхалась, показывая свой горб, большая, длиной почти в метр, рыба. Отчим с приемным сыном бросились к ней, и пока они ловили и усмиряли ее, их лица и вся одежда покрылись грязью. В конце концов, они вытащили большую рыбу на сушу. Она лежала, трепыхаясь и сверкая своей крупной чешуёй золотистого цвета с бронзовым отливом. Хвост у этой метровой рыбы был красного света. Но она не смогла радовать Гурракалона с Ильмурадом, так как они потеряли бедного муллу Абу Абдулатиф Алаутдин Ибрагим шейх Салахуддун ибн Абдельрахмана.

— Жалко бедного муллу Абу Абдулатиф Алаутдин Ибрагим шейх Салахуддун ибн Абдельрахмана — с грустью сказал Гурракалон.