Весенняя сказка Весна запела в желобе, Гром заржал, как кони… Лопаются желуди, Жизнь пускает корни. И встают дубравы Около гудрона, Около кювета, Где стоит Бодрова. Лидию Александровну Обгоняют «газики». Лидия Александровна Из Тимирязевки. Сколько сияния В молодой царевне! Это от слияния Города с деревней! У агронома сельского, Что вполне естественно, Народилась доченька. И это не от дождика, И не от прохожего, И даже не от ветра! Хорошая, хорошая Девочка Света! Идет отец Светланы — Молодой лесничий. А кругом поляны, Всюду посвист птичий. Вот он нагибается, Спрашивает деревце: — Как приживаешься? И на что надеешься? — Деревце листиками Отвечает нежно: — Вырасту, вырасту, Это неизбежно.— А за лесом — храм, Золотая луковица. Двенадцатый век С двадцатым аукается! А весна идет, Гром в болота бьет. Прячутся лягушки, Крестятся старушки. А Светлана босенькая: Топ! Топ! Топ! Толстенькая, толстенькая, Как первый сноп. К радуге тянется, Дождику рада. Что с нею станется? А то, что и надо. В маминых подсолнухах Светлане ходить. В дубровах отцовых Светлане любить. С милым аукаться: — Ау! Ау!.. — Ах, какие капли Падают в траву! 1962 * * * Завтра закосят. Прощай, луговая гвоздика, Завтра краса твоя тихо к ногам упадет. Луг — это русское чудо. Гляди-ка, гляди-ка, Как он невинно, нетронуто, непринужденно цветет. Чтобы проститься мне с травами, я упаду в медоносы, К теплым кореньям, на древнее темя земли. Кружатся пчелы, летают зеленые осы, И приземлено гудят золотые шмели. Вот и утихли во мне озорство и бедовость, Замерло слово в смущенно умолкших устах. Как оглушительна эта земная медовость, Как упоительно это журчанье в кустах! Все околдовано зноем, медлительной ленью И ограничено дальним молчаньем лесов. Этому буйству лиловому и голубому цветенью Жить остается всего лишь двенадцать часов. Завтра закосят. Земля обнажится исподом, Высушит солнце зеленую эту траву. Пчелы, спешите! Спешите управиться с медом, Мне он не нужен, я с солью весь век проживу! 1962 Павловна Вот и состарилась Павловна! Силы бывалой не стало. Никуда-то она не плавала, Никуда-то она не летала. Только штопала, гладила, Пуговицы пришивала. Изредка слушала радио, Молча переживала. Были у Павловны дети, Потом у детей — дети. Чьи бы ни были дети, Надо обуть и одеть их. Как это получилось, Что ты одна очутилась? Павловна тихо вздыхает, Медленно отвечает: — Старший сынок под Берлином, Не отлучишься — военный. Младший в совхозе целинном, Пахарь обыкновенный. Дочки — они за мужьями, Каждая знает свой терем. Я уж не знаю, нужна ли, Старая дура, теперь им?! Я — догоревшая свечка, Мне уже не распрямиться. Жизнь моя, как головешка После пожара, дымится!.. Павловна! Я напишу им Сейчас же о встрече нашей. Павловна! Я попрошу их, Чтоб относились иначе. Скажу я им: вот что, милые, Плохо вы мать бережете! Она отдала вам силы, А вы ей что отдаете? 1962 Дарья Девочку назвали Дарья. Дедушка просил об этом, Бабушка того хотела. Молодая мать сияла: — Дайте Дашеньку скорее! — Молодой отец сердился, Целый день ходил не в духе: — Дарья? Что это такое? Дарья! Что это за имя! — Теща зятя устыжала: — Полно, чем ты недоволен? Дарья — это дар природы, Это лучше, чем Светлана, Проще, тверже и сурьезней. Вырастим девчонку нашу, Выдадим за космонавта, Унесет он имя Дарья В межпланетное пространство. — Разве только что в пространство! — Потихоньку зять сдавался, Сам улыбку в фикус прятал, Потому что тесть заметил, Что у Даши нос папаши! 1962 |
