Как мы тепло у ручья с ним простились, Нежные лету сказали слова. Долго нам ночи июльские снились, Память о них и теперь все жива. 1954 Россия Россия! Сказал это слово и замер, И руки обнять тебя Вдаль распростер. Ты смотришь такими Большими глазами, Какие имеются Лишь у озер. Россия! Сказал это слово и слышу, Как гулко молотят В моей стороне, Как голубь садится На сельскую крышу С приветствием миру, С проклятьем войне. Россия! Рассветы на реках дымятся, И мокрое солнце Плывет на плотах. Рабочие руки твои Никакого труда не боятся, Могучие крылья Победно парят в облаках. Россия! Никто никогда не уронит Ни гор твоих гордых, Ни рощ, ни лесов. Сто тысяч веселых И звонких гармоник Поют о труде и любви В миллион голосов! О русское племя! Бессмертное племя! Как буйно побеги твои Разрослись. В Октябрьскую бурю В бои подымал тебя Ленин, Чтоб поступью мира и правды Победно идти в коммунизм! 1954 * * * Мир наполнен мужеством и нежностью, Соловьиной песней и грозой. Мне сегодня ласковое грезится, Я хочу побыть вдвоем с тобой. Чтобы с новой силой ненавидеть, Лягу, отдохну, как почвы пласт. Даже солнца не хочу я видеть, Хватит для меня и серых глаз. Только ты! Ресниц твоих дрожанье, Жаркий поединок двух сердец. Только пульс твой и твое дыханье, Только чувства чистого ларец. Завтра из объятий, я, как воин, Ринусь вновь на подвиги свои. Буду биться, зная, что достоин Нежной ласки и твоей любви! 1954 По пути к родным Вьется дороженька снежная, снежная, Сыплются искры из гривы коня. Где ты? Куда подевалася прежняя Юность, и свежесть, и радость моя? Помню, как по полю маленьким мальчиком Шел я с серпом возле мамы моей. Все, что мной сделано, здесь было начато У колыбели родимых полей. Возле цветов золотистого клевера, Возле пастушеского шалаша Русскими песнями сердце взлелеяно, Правдою русской воздвиглась душа. Тихо на сани ложится порошица, Конь осторожно ушами прядет. Дума моя не бежит, не торопится, Медленным шагом раздумья идет. Вот засветило огнями селение, То, где когда-то родился и рос. Край мой! Ты — чистый родник! Исцеление! Снова рожденье мое началось. Чувства в душе моей наново, начисто, Ноги коснулись родимых крылец! Мама не вышла, боится расплачется, Встретил у двери парадной отец. Мы за столом. Словно царь коронованный, Возле отца самовар в орденах. Выпили малость. Грибок маринованный Белым снежком захрустел на зубах. Льется беседа простая, нехитрая, Про поросенка, про сено, про хлеб. Тут уж не спросят: «Ну, как там стихи твои?» Их для родителей будто и нет. Мать все хлопочет и потчует ласково. Вот принесла с погребца холодец. Если и есть на земле что-то райское, Это — семья. Это — мать и отец. 1954 * * * Приходила одна. Часами стояла над морем. Красива, стройна Даже перед собственным горем. Кто-то грубо обидел, А пожалеть не сумел. Губ огневые рубины Переменились на мел. Каждый раз она представлялась мне сызнова: То была голубка сизая, То льдинка тающая, хрупкая, То статуя мраморнорукая, То была вазой этрусской, То ивою грустною, русской. То была свирелью печальной, То как хрусталь редчайший. Роняла со вздохом С легким надломом в себе: —Доктор! Это относилось к солевой воде. А волны злились и грызли Берег морской неустанно. На грудь ее падали брызги, Как щедрая ласка титана. Прибоем его оглушенная, Стояла она отрешенная, В тихом душевном затмении Просила: — Дай мне забвение! |
