Я сидел под иконами, Там, где ругались и пили, Где дрожали от песен Сосновые стены избы, Где меня, Я не знаю за что, но любили, Как родную былинку, Как посвист весенней вербы. Я прошел по Руси Не Батыем и не Мамаем, Не швырялся я камнем В озерный зрачок. И дымилась земля аржаным караваем, И смеялись уста: — Заходи, землячок! Я закинул наносную Алгебру правил, Я все правила выверил в жизни Горбом. Где я шел, там друзей человека Оставил, И меня поминают там Только добром. Вот и все. Что сказать мне еще? Что добавить? Что пропеть Голубому глядению лон? Ничего! Лишь вздохнуть И умолкнуть губами И отдать все, что сделал, На эхо времен! 1956 Вдохновение Встало сегодня над буднями Что-то такое буйное, Что-то такое зеленое, Вьющееся, как хмель. Звонкое, ненатруженное, Чистое, незапруженное, Нежное, как свирель. Что это? Вдохновение. Необязательно рифмами, Необязательно звуками, Точками и пером, Просто прекрасным волнением, Просто прикосновением, Просто рукопожатием, Встречей С родным земляком. — Как вы там? Что вы там? Где вы там? Ловите — Удочкой, неводом? Ходите в обуви кожаной Или кирза до колен? Сеете? Веете? Пашете? Пляшете вы или плачете? Кто вам плясать не велел? В рынок врезаюсь: — Эй, бабоньки, Крепко ли свиты кочаники? Как посолены огурчики? Люб ли вам ваш бригадир? Пьют ли в колхозе начальники? Щи-то какие хлебаете? Или с картошки сдираете Тысячелетний мундир? Смехом мне дружным ответствуют: — Бабоньки, мы в Белокаменной, Нашей столице прославленной, Встретили земляка. Парень-то нашенский, горьковский. Им не беда, что я боковский, Разница невелика! Вот постоял там, где семечки, Тронулся в путь помаленечку К бусам грибов, к щавелю. По людям путешествую, Родину в лицах приветствую, И вдохновеньем, как нарочным, Будто волшебною палочкой, Души людей шевелю! И воздвигаю над буднями Что-то такое буйное, Что-то такое зеленое, Вьющееся, как хмель, Звонкое, ненатруженное, Чистое, незапруженное, Нежное, как свирель! 1956 Ситец Чем этот ситец был им люб? Никак мне непонятно. Рвались к нему улыбки с губ, И было всем приятно. Кричала очередь: — Неси! Отмеривай, не мешкай, Торгуй, как надо, на Руси — По совести советской! Горячка продавцам была, Пот в три ручья катился, А ситец хлопал в два крыла И на руки садился. Он цветом близок был бобу, В нем не было печали. Другие ситцы, как в гробу Покойники, молчали. А этот… что за лиходей! Все деньги брал по сумкам. Он призывал к себе людей Не голосом — рисунком! Он был не марок, не линюч, Как раз чтобы носиться. Решил и я — не поленюсь, Возьму такого ситца. Дошел черед, я попросил Всего четыре метра. Рубашку сшил и проносил, Представь себе, все лето! Я в ней ходил по борозде, На лодке плыл по Каме. И всюду спрашивали: — Где Вы ситец покупали? Где покупал, там больше нет — До ниточки распродан. …Таков ли ситец ткешь, поэт, Для своего народа! 1956 Гармонь Подушка на подушку — Гора под головой. Частушка на частушку — Мне праздник годовой. А где в людской толоке Хлеб песен заварной, Так, как родник в колодце, Веселая гармонь. |
