Камень стен церковных глух и древен, Ржавь насквозь проела купола, Но краса владимирских царевен Уцелела и до нас дошла. Я твержу девчонкам черноглазым У обрывов клязьминских крутых: — Встретились бы раньше богомазам, Кинулись бы с вас писать святых. А они смеются: — Наша внешность Грубовата для святых досок,— Обнажают тело, то-есть грешность, Загорать ложатся на песок. Предо мной ворота Золотые, Древности былой надежный щит. Мимо них не конница Батыя, А такси владимирское мчит! 1960 Разговор с недовольным
«Легче поворчать, Чем поворочать!» — Говорил рабочий мне один. — Бросьте вы мне голову морочить, Гражданин! Что брюзжите? Что пищите горлом: «Я устал от всяческих субботников!» Посмотрите: вас расперло, Вы едите за бригаду плотников! Власть нехороша? А где же лучше? Лучше нет, поверьте Нам, поэтам! Это ведь счастливый случай, Что родились вы в Стране Советов. Вам бы при царе Пыхтеть и гнуться, Стариться от преждевременных морщин, Вам бы царь не дал раздуться До социалистических толщин. Что вам не хватает? Дачи? Площади? Дача — это прах, жучки, гнилье! Что вы свой язык везде полощете, Как над грязной прорубью белье? Вы смеетесь: «Много ль сам доволен?» Много! Много! Потому что я Радостью труда навеки болен, Для меня он — песня бытия. Ваше недовольное величество, Обыватель времени ракет, Посмотрите, всюду электричество — То ангарский, то днепровский свет. Это мы — Турбины, пульты, тракторы, Головокружительные «Ту». Это наши мирные реакторы Преодолевают темноту! Не аршином расстоянье мерьте, Наша мера — вымпел на Луне! Не ворчите, гражданин, поверьте, Захлебнетесь в собственной слюне! 1960 Иван-чай Ничего я не знаю нежней иван-чая! Своего восхищенья ни с кем не делю. Он стоит, потихоньку головкой качая, Отдавая поклоны пчеле и шмелю. Узнаю его розовый-розовый конус, Отличаю малиновый светлый огонь. Подойду, осторожно рукою дотронусь. И услышу мольбу: «Не губи и не тронь! Я цвету!» Это значит, что лето в разгаре, В ожидании благостных ливней и гроз, Что луга еще косам стальным не раздали Травяной изумруд в скатном жемчуге рос. Он горит, иван-чай, полыхает, бушует, Повторяет нежнейшие краски зари. Посмотри, восхитись, новоявленный Шуберт, И земле музыкальный момент подари! 1960 * * * Здравствуй, лес, мое шумное детище! Что ты прячешь, скажи, под полой? Протяни ко мне ветви и ветвищи, А не трудно — склонись головой. Положи свои лапы мне на плечи, Нам не знать, что такое вражда. Тихо вырони капли и каплищи Ночевавшего в листьях дождя. Понимаю тебя, если, дрогнувши, Ты кричишь своему палачу: — Затушите преступное огнище, Черным углищем быть не хочу! Я люблю твои тонкие иглища, Твой сосновый и терпкий настой, Шаловливые гульбища, игрища Ветра буйного с легкой листвой. Если скажут, что лес — это веники, Ты на это, мой друг, не гляди, Подымай в высоту муравейники, Глубже в землю корнями иди! 1960 Красота Красота страшней кинжала, Злее жулика в кустах. У нее такое жало, Что укус змеи — пустяк! У нее глаза, как бритвы, Как ножи, как лемеха. Что бессилие молитвы Перед вызовом греха?! Берегитесь, братцы, беса, Арендующего ад! Безопасней возле ГЭСа, С миллионом киловатт! Тут смертельно, но не очень, Ток запрятан в провода, Красота же — ловкий ловчий, Души ловит в невода. |
