Может, это по знакомству Или по непониманью? Слышите, с каким упорством Он трещит над ранней ранью? Иль рябины наклевался, Иль рябиновки напился, Иль давно не занимался, Если с первой ноты сбился?! Дрозд, оставь свои потуги, Знай, певцы получше были, Брось лесной вокал, покуда За нахальство не избили. 1960 * * * Поэты! Не гнушайтесь песен, Пишите их — они нужны. Коль рот раскрыть в застолье нечем, Мы виноваты! Мы должны! Мы! Горько мне, что для России Вам жалко песенной строки. И выплывают расписные Халтурщики-текстовики. Поэты! Это нам позорно, За это надо нас на суд, Что высеваются не зерна В людские души, а овсюг! 1960 * * * Гремлю, как дождь В водосточной трубе, Лопаюсь, как спелый стручок гороха. Все, что есть, отдаю тебе, Моя эпоха! Фабрики ткут — дым из труб, Станы прокатные сталь катают. А у меня слова срываются с губ И за душу жгучим ознобом хватают. Им нравятся ранние поезда, Им нравится быть с машинным стуком. Они нежнее тычинок дождя, Грубее шершавых солдатских сукон. Стихи — моя наковальня: тук-тук! Мои озорные трехструнные песни. Поэзия! Ты не собрание скук, Не выставка глупости, чванности, спеси! Вся как радуга, Вся как вызов, Вся как звончатый, радостный смех. Это ты ныряешь с карнизов, Пробивая мартовский снег! 1960 * * * Я в рай не попаду — я слишком грешен! Жалеть ли, сокрушаться ли о том? Мне будет раем громкий дождь черешен, Который я ловлю горячим, жадным ртом. Мне будут раем голоса живущих, Шторм на море и шлюпки вдоль бортов, Мне будет адом, если в райских кущах Я не найду простых, земных сортов. Мне будет адом, если где-то рядом Любовь подменит бытовой эрзац, Преследовать начнет ревнивым взглядом И верностью ненужною терзать. Жить без любви — преступное увечье, Уродство, оскорбление земле. Мне будет раем — правда человечья. Во всем! И в поцелуе в том числе! 1960 * * * Ревет зима белым зверем, Поет зима озябшим ртом. Стучит зима в снежный терем Своим промерзшим прямым хвостом. Медведь спросонку спросит: — Кто там? — Зима ответит: — Я пришла. — Чего ты жмешься к чужим воротам — Своей берлоги не нашла? Пойдет зима, как беспризорник, И не прилечь и не присесть. Ей ветер скажет: — Ты сезонник, И для тебя — бараки есть! Зайдет зима в барак постылый В своих поношенных пимах. И, удивившись, спросят: — Милый, А где же все? — А все в домах! 1960 * * * Коршуны, крылатые пираты, Разгулялись над сосновым бором, Разлетались над лесною глушью, Раскричались над безмолвьем полдня. Где-то в гнездах дремлют коршунята, Чистые, невинные младенцы. И они, дай срок, окрепнут в крыльях И начнут разбойничать не хуже. Неужели в мире зло бессмертно? 1960 Старик Старик с утра ругает старуху: — Хлеб зачерствел, пересолен суп, Что ты скупишься, живем не в проруху, Положила б побольше круп! Заварила б покрепче чаю, К чаю, может бы, что нашлось…— Он не видит, а я замечаю, Что старуху довел до слез. Возмутительно-непонятно, Откуда в старом столько вреда? Почему так нахально-квадратно Разрослась его борода? Уж если растет борода, Должна расти доброта! 1960 Материнство В природе есть одно единство, Которое ее роднит. Она лелеет материнство, На нем незыблемо стоит. |
