Рядовой стиха Ямб пятистопный в траншее окопной Ходит в шинели, не в царской парче. Ходит в обмотках, на толстых подметках, С черным погоном на сером плече. — Братцы, — смеется, — я каши наелся, В шаге окреп, веселее гляжу, Силу почувствовал, ставьте на рельсы, Как паровоз, целый полк повезу! Кто-то кричит ему: — Эй ты, словесный, Спрячь-ка язык, посиди, помолчи, Это не басня и это не песня, Если она про одни про харчи! На безопаску! Иди-ка побрейся, Смой в роднике с себя копоть и дым! Не забывай мне, что званье гвардейца Надо оправдывать видом своим! Волны взрывные прошли по накату. Гул. И земля, как старушка, глуха. Кто-то поднялся и крикнул: — В атаку! Это был ямб, рядовой от стиха. 1956 * * * Все сказала она: Что жасмин — это прелесть, Что травы прекрасны в июне, Что в характере главное — смелость, Что из прозы ей нравится Бунин. Умолчала о сыне, О том, что отец от него отказался, Но об этом я сам догадался. 1956 * * * Встать, пойти, засучив рукава, В тот замес, где крутые слова, Где бутят, где кладут, Где дробят, где несут Кирпичи для жилья человечьего,— Больше делать мне в мире и нечего! 1956 Прощание с морем В час прощанья оно не шумело, Не мешало своею волной никому, А покоилось тихо под серой шинелью И еще не решалось, что делать ему. Потихоньку волну к побережью катило, Драгоценные камни усердно точа. На прощание мне сердолик подарило И вздохнуло: — Не жаль для тебя, москвича! Я прощался безмолвно, и клятва немая Вырастала в соленый морской поцелуй, Море, словно невеста, меня понимая, Утешало: — Не плачь, дорогой, не горюй! Буду ждать тебя вновь у вершин Кара-дага, Где закаты, как розы весной, хороши. Только помни меня! А найдется бумага, Оторвись на часок и письмо напиши! Уходил я решительными шагами. А оно продолжало покойно лежать. А оно, обручившись со мною камнями. Все кричало вдогон: — Приезжай, буду ждать! 1956 Песенник Песенник потертый и помятый, Метка сбоку — 45 год. В каждой песне миной иль гранатой Наш боец врага наотмашь бьет. Кто переписал куплеты эти? Кто их пел во тьме былых ночей? Почему оставлен на повети Песенник? Иль он теперь ничей? На полях цветы в раскраске грубой, Розы, незабудки, васильки. Рядом с розой хлопец черночубый, Конь его хвостом задел стихи! Задние копыта на припеве, На словах: «Умрем иль победим!» Песенник! Ты был тогда при деле, Как патрон, как хлеб, необходим. У тебя обличие солдата, У тебя обложка, как шинель. У тебя саперная лопата, Ты ходил за тридевять земель. Спал ты и на девичьих подушках И в карманах грубого сукна, Умещался в маленьких ладошках И в больших ладонях у костра. У тебя прямое попаданье, Цель — душа, растущая в беде. Шли с тобою в бой и на свиданье, Тропкой и бродами по воде! Ночь. И никнут травы полевые, Песенник, как близкий друг, со мной. Я его страницы огневые С трепетом читаю под луной. Вспоминаю лица нашей роты — Иванов, Петров и Лобода. Молодость, махорка, пулеметы, Песни, слезы, радость и беда! 1956 * * * Гром по дну котелка От крупности ягод Смородины послевоенной. Гриб-боровик над блиндажом Смотрит в сторону немцев: — Стреляйте! — Мир. Молчанье. Ползут муравьи Из отстрелянных гильз, Да ржавую каску росток огибает, Чтоб в небо нырнуть, В синеву окунуться, К траве приобщиться, Кузнечиков скрыть, Чтоб ковали они в своих кузнях Не танки, а плуги! 1956 * * * Хлебнул я в жизни досыта Соленого и горького! А не случись бы этого, Не получилось Бокова. |
