Ребята, есть работа!

Нелегкая притом.

Охота, неохота —

Вы скажете потом.

В глухой тайге, в Сибири,

В горах, за пихтачом,

Такой ларец открыли,

Что сказка ни при чем!

Теперь ребенок скажет,

Что чудо-чудеса

Ушли из старых сказок

В Сибирь, на Томуса.

Там уголь вышел наверх,

Залег глубоко вниз.

Его нам хватит навек,

На нас, на коммунизм.

Там руки крепнут крепью,

Там всюду комсомол,

Там все дела конкретны,

Там не слова, а тол.

Там по три смены эхо

Дрожит взрывной волной.

Желаете поехать?

Поедемте со мной!

Не бойтесь, не вербовщик,

Ни в чем не обману.

Я от стиха рабочий

И строю всю страну.

Оставьте дом и кухню,

Галдеж и примуса.

Нам ветр споет попутный:

— Вперед, на Томуса!

Ребята, есть работа:

Двухсотметровый пласт,

И ждет он не кого-то,

А нас — и только нас!

Край наш — лес, да вода,

Да морошка.

Да висят невода

У окошка.

Да носами ладьи

В берег тычут,

Да тоскливо вдали

Чайки кличут.

Пахнет хвойным, лесным,

Черемшою

Да брезентом речным

С чешуею.

У реки, у весла,

У мережей

Из травы поднялся

Край медвежий.

Синева у осок

Гуще меда,

Так и льет на песок

С небосвода.

Где блеснет серебро —

Это рыбы.

— Эй, за сеть, за весло,

Неулыбы!

Край наш! Руки в смоле

И в рябинах!

Хлеб на нашем столе

Рос в глубинах!

Осенью

Первоначально

Тянет

В закусочную и в чайную,

Не на вино и квасы —

На созерцанье красы.

Там,

Среди этикеток с наклейками

И бурлящего в горлышках зелья,

Ходит, как по лесу солнышко летнее,

Молодая, тридцатилетняя

Геля.

Геля?

Русская?

Даже крестили?

Это сверх пониманья!

Сколько имен появилось в России,

Кроме Ивана и Марьи!

Геля.

Гелиос.

Роза в простенке.

Русский

Равнинно-лесной самоцвет.

Она, как светило, сияет в райцентре,

Потому что электричества нет!

Вы напрасно ей улыбаетесь,

Тешитесь тайною мыслью: «А может?»

Нет! Она не из тех,

Ошибаетесь,

Сердце свое кому зря

Не предложит.

Писали ей письма, объяснялись на слове,

Сватали, даже грозили убить,

А она глядела глазами прекрасными

И говорила: — Мне двух не любить!

Кто же он?

Балалаечник тихий,

Святой чудачок, виртуоз на струне.

И звать-то его по-чудному — Епифий,

И ходит-то он не в пальто — в зипуне.

— За что ты его полюбила? — пытают

Районные дуры, глядя в ридикюль.—

Зачем ты с ним ночи свои коротаешь?

Что значит он, твой балалаечник?

Нуль!

Она заступаться не думает даже,

Слова бережет в узелке своих уст,

Лишь скажет им робко: — А мне он гораже,

Больнее, чем погнутый бурею куст!

Торговля скомпрометирована дельцами,

Кто ее не пробовал клясть!

Но разве можно с такими глазами

Красть?

Стою у стойки, не пьющий спиртного,

Не знающий водочной азбуки,

Хотя переулками мира блатного

Водила судьба меня за руки.

Веселье из горлышка льется,

Кричат со столов во весь рот:

— Кто это возле буфетчицы вьется?

Скажите: пустой номерок!

Она как не слышит:

— Огурчик в рассоле.

Хотите семги? Кусочек сига?

Халва, холодец, колбаса, патиссоны! —

Все продает она, кроме себя!