Крейсер «Лонг-Бич». Имеет атомный двигатель. До такого советскому флоту еще расти и расти. Ясное дело, вооружение – ракетное.

Крейсер «Бейнбридж». Опять атомный движок, и снова ракеты.

И еще один атомный крейсер – «Тракстен».

Полно всякой мелочи – эсминцев, фрегатов и прочего. Хотя, вынужден заметить, разница между эсминцами и крейсерами по массе давно стерлась. Иногда первые больше и массивнее. Так бывает. Не будем анализировать причины – их много.

Еще, конечно, подводные лодки. В том числе – атомные.

Хочется заметить, что при первом взгляде на противостоящие корабли сразу видно, что «американцы» выглядят как-то «тускло». Палубы почти пустые, так, торчат кое-где какие-то вещи, там ракета, тут пушка-автомат или локатор. Советские – не специализированы, выглядят как нафаршированные утки, чего тут только нет! Каждый умеет топить подлодки, бросая глубинные бомбы и торпеды разных калибров, сбивать торпедоносцы ракетами и пушками, тягаться с линкорами, поддерживая десант артиллерией, ставить мины любого вида. Ощущение такое, что каждый отдельный корабль вышел в море в одиночку воевать со всем миром, рассчитывая одержать решительную победу да еще оставить в арсенале на запас, как фантастическая подлодка «Пионер» в книге «Тайна двух океанов». Американские корабли явно коллективисты, только кучкой они дают универсальность. Странное противоречие загнивающей стадии капитализма, а может, диалектический закон перехода количества в качество?

Теперь добавим. Вся эта орава не идет плотным строем, как на параде, а рассредоточена по акватории. Век все-таки атомный, на больших крейсерах соответствующие боеприпасы имеются. Спутников-разведчиков в космосе нет, хотя одноразовые готовы к применению – как на мысе Канаверал, так и на Байконуре. Работают восстановленные после привета из космоса загоризонтные РЛС. Разведывательные самолеты всех конструкций заняты своей специальностью. Арена расчищена, засовы с клеток сняты.

Ждем!

Что более не исследовано в мире – океан или космос? Одни говорят, что первый, другие – второй. Мнение резинового «Варяга» разделилось, и примиряющая позиция комсомольского вожака лейтенанта Гриценко о том, что все одинаково не изучено, но в принципе познаваемо, не была поддержана никем. Академический спор достиг столь небывалой силы, что в дело могли пойти уцелевшие от бурь весла в количестве двух. Окрепшие в теории слушатели бесплатно-добровольного кружка юного астронома, возглавляемого примиренцем Гриценко, наседали на оппонентов с позиций теории, зато их противники, в качестве доказательства, показывали вокруг, на бескрайнюю морскую гладь, а еще, желая дополнить слова научно-осязаемым опытом, брызгали в противников соленой океанской водицей.

Напрасно лейтенант Гриценко увещевал толпу оставить глупый, неконструктивный спор. И кончилось бы это все, возможно, очередной морской трагедией, но тут неожиданный случай разрядил ситуацию.

Никогда не догадаетесь, что это было. Над морем ширилась и летела тихая песня, исполняемая далеким баритоном. Вначале, в пылу перепалки, никто не обратил внимания на чуждость голоса – в результате ежедневных многочасовых распевок восприятие экипажем знакомых мелодий выработало привыкание, обратное тому, что вырабатывал у собак известный вивисектор Павлов, – они просто не слышали мелодию, пропуская ее по мозговым извилинам без анализа и обработки. Ведь пелась не просто мелодия, а «Три танкиста, три веселых друга», один из любимых шлягеров резинового «Варяга». Посреди океана-моря, довольно близко к «Варягу», плыл без парусов и без ветрил железно-стальной предмет, а когда они не стесняясь рассмотрели его в упор, то уловили в обросшем ракушками и водорослями корпусе черты буржуазной модели танка. На вершине его восседал оплетенный волосами собственной головы и бороды человек – он-то и распевал любимую Тихоокеанским флотом песню.

Еще некоторое время победная песня исполнялась одиноким солистом, но славный экипаж решил помочь одинокому танкисту. И грянул над притихшим океаном спаянный хор.

А затем кто-то из экипажа решил переключиться на новомодную «Идет солдат по городу, по незнакомой улице», однако неизвестный танкист не пожелал присоединяться, может, не знал слов или мелодии.

Тогда расстроенный экипаж «Варяга» задумался, что мог символизировать сей прогнивший местами до дыр металлический символ? По неторопливом размышлении решили, что танк плавающий. Не было ли это намеком на превосходство западной боевой технологии? Однако танк не вооружен. Не есть ли то намек на демилитаризацию, наступившую в мире, покуда экипаж «Варяга» плыл в полной изоляции? И не есть ли русская песня одинокого танкиста символ признания международной значимости родного советского языка?

Однако океанические течения уже разносили «Варяг» и танк в разные стороны. Нужно было срочно обменяться со странником самыми животрепещущими сведениями. Это было похоже на долгожданную встречу братьев по разуму в далеком, малоисследованном космосе, галактика которых навсегда уносится от людей в окраины Вселенной.

Но вначале, по военному обычаю, следовало произвести опознание.

– Откуда вы? – крикнул с «Варяга» Шантаренко.

– Сто двенадцатая дивизия тяжелых танков, Сорок восьмой танковый корпус, Двадцатая Дальневосточная армия! – приложив руку к пустой голове, отвечал морской красноармеец. Однако бдительного опытного моряка не так-то просто было обвести вокруг пальца.

– Что-то танк ваш на тяжелый не похож, да и вообще, какой-то он ненашенский! – поразил собеседника в лоб офицер Тихоокеанского флота.

– Так он же трофейный. Башни у него отродясь не было, а двигатель и трансмиссии всякие я давно скрутил, за борт выбросил, дабы плавучую способность повысить.

Ответ удовлетворил старшего подводника, и он перешел к сокровенному.

– Кто победил в войне – наши или американцы? – бесстрашно сконцентрировал принципиальный вопрос бывший замполит «Тридцать восьмой».

– Не знаю, не ведаю! – пожал плечами одинокий танкист. Теперь наступила его очередь спрашивать.

– Далеко Австралия? – озадачил он экипаж «Варяга».

– Далеко! – честно за всех ответил лейтенант Гриценко.

– А сильно далеко? – почесал нестриженый затылок танкист-моторист.

– Очень сильно далеко! – со всей комсомольской прямотой отчеканил Гриценко.

– А где хоть она? – уже едва слышно из-за расстояния выкрикнул танкист-отшельник, теряя на глазах последнюю надежду.

– Она на юге! – что есть силы крикнул ему вдогонку лейтенант флота.

– Где? – совсем нечетко принеслось издалека.

– На юге!!! – хором помогли своему комсомольскому вожаку матросы и мичманы. Сквозь прозрачность атмосферы ясно виделось, что пришелец уловил их совместный ответ.

Затем одинокий танкист начал ритмично раскачиваться, озадачив команду гордого «Варяга» безмерно. Но вскоре обученные матросы уловили, в чем смысл, – незнакомый танкист пел свою любимую песню, но из-за дальности никто его не слышал.

И тогда над морем лихо хлынуло хоровое «Как-то раз решили самураи перейти границу у реки…».

И далекий-далекий одинокий танкист закивал, улыбаясь в сплошную бороду, – он услышал.

Из теории: авиационной бомбой называется средство поражения, предназначенное для сбрасывания с летательного аппарата. Бомбы бывают: фугасные, осколочные, осколочно-фугасные, объемного взрыва, кассетные, бронебойные, осветительные, управляемые, зажигательные, химические, бомбы-мины, имитационные, атомные, водородные и даже агитационные, а также комбинированные, с признаками различных видов. К примеру, хорошими агитационными бомбами оказались первые атомные – они явились убедительным аргументом для японцев и их руководства в пользу капитуляции. Далее. Бомбы делятся по массе: есть гиганты до двенадцати тонн, а есть крохотульки в десятые доли килограмма. У всех бомб, как и у людей, своя специальность. Есть противотанковые, а есть и бетонобойные. И нехорошо применять те, что не подходят, не по назначению. Все как у людей – ведь никто не зовет шахтера с отбойным молотком сверлить зубы вместо дантиста, правда? Вот так и здесь.