Так-с, что у нас там еще осталось? Какие из советских республик обделены локаторами? О! Братский народ УССР. Поставим там два узла на всякий случай. Один в Крыму, пусть хоть кто-то из локаторщиков наслаждается климатом бесплатно, а второй на западе, возле Мукачева. И там, и там по парочке «Днепров». Это не то чтобы новая станция – серьезно доработанный «Днестр». Там запитка рупора сверхвысокочастотной энергией идет с обоих концов, что позволяет расширить зону видимости по азимуту вдвое. Правда, в процессе строительства, точнее, параллельно с ним, при ядерных испытаниях на полигоне, выявлена неприятная штука. Космический апокалипсис, даже ограниченной мощности, серьезно воздействует на станцию метрового диапазона. Иногда она слепнет, чуть ли не на полчаса. Это уж, извиняюсь, ни в какие ворота, тем более, атомные. По современным представлениям, именно столько будет протекать основная фаза глобальной атомной войны. То есть война успеет начаться и закончиться, и тут, наконец, двухсотпятидесятиметровый радиолокационный рупор прочихается, подавит все наведенные вихревые токи, и снова воззрится в мир, правда, уже самоочистившийся от ракет, в силу их приверженности законам банкира и богоискателя Ньютона.

Непорядок! И потому…

Так точно! Параллельно разрабатываем еще одну «реку» – «Дунай», и даже не просто «Дунай», а «Дунай-2». Режим излучения дециметровый, никакие ядерные подрывы в космосе не страшны, разве что прямое попадание. Но ведь над тем и работаем, чтобы ни у кого не вышло. Заодно совершенствуем систему передачи всех этих радарных данных высшему руководству страны. Ибо что толку от оперативного обнаружения скоростной вражьей стаи, если о ней докладывать через коммутатор: «Девушка, соедините с Москвой. Кремль, пожалуйста. Постарайтесь уж. Очень срочно». Так что есть ныне специальный комплекс автоматизированного предупреждения, «Крокус» зовется. О массово пересекающем полюс ракетном рое избранные всенародно правители страны будут знать в ту же минуту. Будет время обменяться репликами друг с дружкой по спецсвязи и решить насчет удара возмездия.

Но русская наука не собирается останавливаться на достигнутом. Ответный запуск всего многоглавого семейства МБР СССР дело донельзя серьезное. Надежность системы предупреждения желательно повысить. И потому – качественный скачок радиотехники. Принципиально новая радарная станция – «Дарьял». Для эксперимента, правда, поначалу уменьшенная вдвое, и под собственным названием – «Даугава». Тут уже фазированная антенная решетка сверхбольшой мощности. Предусмотрены средства защиты от помех. За счет сложного сигнала возможна частичная селекция облучаемых целей, отсев «зерен с бомбами» от шелухи обманок. Между делом, в конструкторской среде выявились некие оппортунисты. Ратовали за принятие на вооружение совершенно другой, но тоже вроде бы новейшей станции. Явно для того, чтобы запутать не специалистов-радиотехников, а выпускников партийных школ в ЦК, назвали свою собственную «передовую» «обманку» так же, как и конкуренты, – «Дарьял». Правда, с пристыкованной буковкой С. Расчет, видимо, на то, что занятые люди, в том числе большезвездные маршалы, не обратят внимания на буковку и подмахнут документик. А там ордена «За доблестный труд» на грудь. А после бесконечный поток грамот и премиальных, ибо по принятии «Дарьяла-С» впереди целый шлейф накручиваемых и накручиваемых доработок. А куда ж деваться? Если «Дарьял» – это фазированная решетка, то его тезка с «С» – все та же дальнейшая доработка «Днепра» с «Дунаем» – гигантская антенная стена посреди пустыни или тайги.

Но члены Центрального Комитета Партии с консультирующими членами-корреспондентами Академии наук СССР – это вам не какие-нибудь нерадивые бездельники-капиталисты, они ведают, каким потом добывается каждый советский рубль. Поэтому безответственным разработчикам из Радиотехнического института под руководством товарища Минца А. Л. поставлено на вид. Руководителем института назначен перспективный товарищ Иванцов В. М., и ему поручено тяжелое дело по внедрению проекта «правильного» «Дарьяла» в жизнь. Кстати, дело действительно «тяжелое», в буквальном смысле. Высота антенного комплекса сто метров, причем, комплексов два. Как же иначе, один работает на прием, а другой на передачу. Каждый поглощает энергии и воды столько же, сколько город со стотысячным населением. Благо, «населения» у локатора меньше, хотя при строительстве народу вдесятеро больше, чем при создании «Днепра». Требования к возведению сооружения высочайшие. Еще бы нет! Климатические зоны, в коих будут устанавливаться «правильные» «Дарьялы», не отличаются особой привлекательностью. По крайней мере, добровольно туда никто не переселяется, разве что настройщики-новаторы, но они все же торчат там месяцами кряду не задарма. Советский Союз – это «мать Тереза» всех трудящихся, так что любой тяжелый и нужный труд оплачивается соответственно. Ну, а требования к качеству велики, да. При своей высоте, даже при ветре, близком к ураганному, антенна не должна отклоняться более чем на один дециметр. Естественно, при всей щедрости по отношению к трудящимся, о социалистической экономии забывать не стоит. Поэтому предложен и воплощается хитрый контракт по использованию на первом этапе оборудования морально устаревшего «Днепра». То есть старичок «Днепр» излучает сигнал, а отражение ловит собранный приемный корпус «Дарьяла». Уже на этом этапе качество и надежность СПРН улучшаются в несколько раз.

И значит, для разгона, ставим по одному «Дарьялу» в месте дислокации каждого из «Днепров», то есть около Риги, Мурманска, Иркутска, Севастополя, Мукачева… Что? Какие-такие «руховцы»?

Возле городишка Мукачево, Украинская ССР, какая-то заминка из-за… политических мотивов! Надо же! Возьмем в руки лупу и поднесем поближе к этой самой Западной Украине. Что тут, собственно, такое-эдакое копошится?

– Этих людей надо ценить, – убежденно повторил Николай Александрович Макаровский. – И не просто как людей. Тут даже не в гуманизме дело. Их нужно ценить прямо-таки как материальные ценности. Они, как ни вертите, уникальные экземпляры. Артефакты, так сказать. Слышали подобный термин?

– Слыхивали, – кивнул генерал. – Не только вы, товарищ членкор, просматриваете заокеанские и запроливные первоисточники. Мы тоже интересуемся и просеиваем эту ряску.

– Это правильно и похвально, – без всякой подначки отметил представитель советской теоретической физики. – Там, в этой самой «ряске», попадаются жемчужины, право слово. Я вот намедни накопал…

– Николай Александрович, помилуйте, – отмахнулся генерал в штатском. – Мне б ваш оперативный простор в плане распоряжения своим временем. Э-хе-хе! Я бы тоже хотел посиживать на диване и выводить на доске формулы с коллегами. Никаких тебе, понимаешь…

– Великий Ленин! Мирон Карлович, вы хоть не повторяйте эти досужие обывательские представления о работе теоретиков. Мы, пожалуй, заняты поболее, чем…

– Да ладно, не кипятитесь так, Николай Александрович, – ухмыльнулся генерал Глыбин. – Это я так, подкузьмил вам чуток. Давайте по делу все же.

– По делу, – хмуро сосредоточился Макаровский. – Снова талдычу, да и буду впредь. Эти двое крайне важны. Их требуется сохранить. С их головы не должен упасть ни один волос. Они уникальны, они попросту…

– Послушайте, товарищ член-корреспондент, – перебил Глыбин. – Насчет этого… Пусть будет все же «Панин», я понимаю. Он, по вашим предположениям, из этого самого «всэсвита-отражения», и тогда он ценен безмерно, тут не поспоришь. Но вот девушка? Эта самая, с именем революционного крейсера. Она-то при чем? Она, как понимаю, да и доказано, отсюда! Наша, тутошняя, и место работы выявлено, и школа, которую закончила. С одноклассников – не всех, а кое-каких, по случайной выборке – сняли показания, и подтвердилось. Так что она наша, потому…

– Товарищ генерал-майор! Побойтесь бо… Владимира Ильича! Мы считаем, что эта Аврора тоже переносилась в этот самый «всэсвит-отражение». Понимаете, а? Она бесценный экземпляр. Их – ее и «потусторонца» Панина – надо изучать. В физическом плане! Меня, например, интересует все. И поляризация молекул тела, и мозговые волны.