Но остальные – львиная доля гигантов, многоглавых огненных змей-ящериц – уже сбросили старую кожу, откусили свои длинные хвосты – первую ступень, и шагнули, обновленные, в космическую бездну, а сзади них уже полыхнул новый хвост-победитель.

Но еще до того, как они распались – произвели на свет бесчисленное потомство, которое, словно лососевые мальки, знать не знающие своих мамок, окочурившихся в родовых муках, находят тем не менее свои родные речные заводи, пробираясь сквозь электроплотины; вот и здесь, еще не очищенные от плевел-оболочек боеголовки, желающие, следуя родовой памяти, вернуться на планету, их породившую, – они были преданы.

Где-то в неясных, абстрактных далях, на маленькой соринке в глазу – станции «Альфа» – родился поток невидимого излучения, захлестнувшего земные радиопояса. И тогда они – эти виноградные гроздья, слепленные покуда, до срока, в крепкую связку, эти чудеса науки прошлого века, эти связанные драконы, эти одноразовые огненные фениксы, эти всадники Апокалипсиса, эта замороженная жуть, эти посылки огромному числу получателей, эти…

Они просто…

Исчезли.

Самый великий этап, первый шаг серьезного разоружения на планете Земля прошел успешно!

И по этому случаю хочется выразить благодарность всем участникам!

Ура, господа и товарищи!

Ура!

Январь – ноябрь 2000 г. – июнь 2001 г.

Когда-то в палеоархее миром правили амебы. Эти скользкие ребята были все из себя, перетекали с места на место важно, сохраняли достоинство, даже когда случайная волна делала из них требуху. Требуха тут же шла на создание и рост новых амеб. Неуничтожимые такие ребята, все им по барабану. Те амебы, что побольше, иногда хитро, бочком придвигались к зазевавшимся маленьким и тут же их обволакивали. Маленькие не сразу понимали, в чем тут прикол. Особо тупенькие, бывало, даже думали, что это все от заботливости. Типа старший товарищ решил их обогреть, отгородить от окружающей непристойности и грязи. Через некоторое время большие амебы растворяли их в себе, и тогда хромосомы и ядрышки маленьких амеб с удивлением таращились друг на дружку: это чего, мол, такое?

Короче, в результате подобных несчастных случаев некоторые амебы наращивали массу и крепили бицепсы. Ах да! Между делом какие-то проныры удосужились изобрести многоклеточность – действующую микромодель будущих государств. Однако кое-каких амеб все это новомодное шебуршение не волновало нисколечко, они были стойкими поклонниками старого доброго прошлого. Несколько таких амеб составляли теперь костяк Генерального штаба самой сильной и непобедимой армии мира – Красной.

Чтобы тела не расплывались, не теряли форму, да и на всякий случай, дабы ненароком не заглотнуть друга-приятеля из соседнего кресла, да и само кресло тоже, амебы нарядились в мундиры, а для жесткости скрепили их всяческими орденами и медалями. К тому же, с помощью наградного железа, золота и серебра – кое у кого с бриллиантами – получалось четко обозначить переднюю часть, и, соответственно, догадаться, где задняя.

Ныне амебы совещались.

Кто-то скажет, что, быть может, потому они и досовещались до такого, что время было не совсем служебное – два часа ночи. Самое то, чтобы принять на грудь, то есть обволочь собой где-то уже граммиков по четыреста бесцветной горючей жидкости. А почему бы не употребить, в самом деле? Кто знает, вдруг в первичных пангейских морях, когда грязи и вещества начали разделяться, наличествовали целые заводи этой жидкости? Вот амебы и попривыкли. Правда, ныне древние амебы обратились маршалами.

Амебы-маршалы и вправду были стары. Все родились не в двадцатом, а в предыдущем веке. Даже самые младшенькие уже хаживали под стол пешком, когда случилась русско-японская. Львиная доля угодила в амеборезку Первой мировой вполне сознательными, со жгутиками и отращенными ложноножками. И уж совершенно все перестали говорить «агу-агу» и получили боевое крещение в Гражданскую. По сути, и теперешнее-то обращение они нацарапали только лишь потому, что до сей поры оставались там, в протерозое амебного братоубийства Гражданской. Вроде бы потом кое-кто из них сеял доброе-вечное в Испании. Некоторые учили прямохождению самураев на Халхин-Голе. Абсолютно все, целую мезозойскую эру кряду, грызлись с нашествием земноводных на Европу; еле-еле загнали этих саламандр в стойло, и отодрали от их лапок тяжелые опасные игрушки типа «тигров» и «мессеров». За заслуги и старательность амебам-маршалам и навешали все их орденские планки. Однако маршалы-амебы, приученные прошлым хозяином Кремля к полуночным бдениям у настенных карт, все равно в душе остались там – в пламени овеянной ныне романтикой Гражданской. Даже сейчас при короткой дневной кабинетной дреме их порой выбрасывало из сна как из седла. Сердце при этом скакало рысью, а ложноножка-рука испуганно шарила у пояса, разыскивая шашку. Самые продвинутые из тех времен недолюбливали поезда, и даже индивидуальные, обитые бархатом вагоны. Они все равно не могли заснуть под перестук колес. В древнем амебном мозгу возникали картины застрявшего перед разобранными путями двухорудийного бронепоезда. Это была их жуткая амебная молодость, и стереть её в никуда не получалось. Поэтому некоторые амебы предпочитали летать – перемещаться по служебной надобности самолетом.

Конечно, они бы никогда не решились подать свое «Обращение» при живом Хозяине. Он был непредсказуем, та еще амеба, совсем уже с архейских эонов. Может, нынешнее «Обращение» было эдакой шуточкой, попыткой проверки нового главкома на вшивость? В конце концов, кто из них мог знать, что из «Обращения» и вправду что-то получится? Хотя если и не знали, то просто верили. В самом деле, ни одна амеба не понимала в науках ни шиша. Нынешняя эпоха НТР надвинулась внезапно, и в очередной раз перетасовала всё напрочь.

Какого рожна? Только недавно вроде бы все устаканилось. Ладно уж, все поняли, увидели, что такое сходящиеся танковые клинья. Похоже на конницу, только командиру в люке шашку не выдают. Япошки, вон, пробовали, ну так эти азиатские инфузории уже поплатились, повисли рядком после Токийского процесса. И черт с ним, приняли как-то, что бомбардирные этажерки имеют место в реальности, и могут действительно сотворить на передовой кромешный ад, если не прикрыться надежной ПВО. Опять же, из той же песни, после большого острова Австралии и небольшого Окинавы, как-то дошло до амеб, что бомбовозы могут не только скопом творить Армагеддон, а даже в одиночку. Атомная, планирующая на парашюте бомба, чтоб её! Учудили яйцеголовые умники жгутиковый беспредел. Кто ж мог ведать? Если б не это, так давно бы, сняв сапоги с нижних конечностей и размотав портянки, мыли пятки в Атлантической луже, причем уже не с этой, а с той стороны. Из-за бомбы этой проклятущей приходится жгутики ходовые вообще не мыть. Но теперь-то заокеанские паразиты совсем беспредел учинили!

Баллистическая ракета, чтоб ее растак. Сидит девица в шахте-темнице. Вдруг – фыр! – огненная коса! И уже летит-несется девица через границы, за линию фронта, куда хошь, скотина! Валится прям на голову, а внутри, опять же, бомба! Так-растак! Беременна, значит, эта девица ядерной штуковиной. Никаким истребителем эту баллистическую заточку не взять. Он, бедняга, и так, и сяк, а из атмосферы выйти не моги. Хоть есть у пилота шашка, как у япошек тех, имперских, хоть нет – все равно бестолку. Теперь, с этой новой баллистической жизнью, куда ж девать всю танковую рассаду? Какой в ней смысл вообще? Бомбардировщик прошлый хоть увидеть можно, когда загудит. Успеть шандарахнуть чем-нибудь – отогнать шельму, а этих?

Но ведь что-то же надобно делать? Для чего вся прочая амебная жизнь? Для чего микрофлора в родном коровьем молоке? Для чего потчуем науку маслицем с красными рыбьими эмбрионами? Для чего Хозяин вообще все эти институтские пампасы наплодил? Пора отдавать родному амебному народу долги, или как?